Лев Троцкий

Мексиканские следователи демонстрируют орудие преступления — альпеншток (ледоруб).

Август 1940 г.

Стена дома-крепости Троцкого на авенида Виена в Койоакане.

Мексика

Письменный стол Троцкого.

20 августа 1940 г.

Эстебан (Всеволод) Волков, внук Троцкого, основатель его дома-музея в Койоакане

Эстебан Волков (справа) и автор книги в доме-музее Троцкого у фотографии, где запечатлены Наталья Седова, Лев Троцкий и четырнадцатилетий Сева Волков.

Коиоакан. 2008

Мигель Морильо (справа), заместитель директора дома-музея Л. Д. Троцкого, с автором книги у надгробного памятника Льву Троцкому и Наталье Седовой. Койоакан. 2008 г.

«Когда смотришь на этот памятник, невольно думаешь, что это могила не только Троцкою, но самих серпа и молота как символов социальной инженерии…»

Симона, перечитывал Маркса и Энгельса. Только теперь смог внимательно прочитать «Политическую историю Французской революции» выдающегося историка Альфонса Олара, подаренную ему автором в Париже.

Раковский поделился с Троцким, что в ссылке начал писать мемуары, где вспоминал свои первые шаги в социалистическом движении, рассказывал о встречах с Г. В. Плехановым, В. Либкнехтом, Р. Люксембург, В. И. Лениным, самим Л. Д. Троцким. Много внимания уделялось социалистическому движению Болгарии и Румынии, работе по руководству правительством Советской Украины.

Фрагмент письма от 25 марта 1928 года, посвященный его работе над воспоминаниями, свидетельствует, между прочим, о широкой культурной эрудиции обоих политиков. Раковский писал Троцкому, как, перечитывая свою рукопись, он увидел, что она напоминает замечание Лежнева о Ласунской: «О каком бы лице ни заговорила Дарья Михайловна, на первом плане все-таки она».[1079] Корреспондентам не надо было объяснять друг другу, что речь идет о персонажах романа И. С. Тургенева «Рудин», а вот автору настоящей книги пришлось преодолеть немало трудностей, прежде чем он установил, причем не с помощью литературоведов, которые также оказались в затруднении, а благодаря памяти Татьяны Иваровны Смилги — дочери единомышленника и друга Троцкого и Раковского, что речь идет не об общих знакомых, как сначала предполагалось, а о тургеневских героях. В апреле 1928 года, узнав от Христиана Георгиевича, что тот пишет воспоминания, и сообщая об этом другому адресату, Троцкий со значением добавлял: «Кто хоть немного знает жизнь Раковского, легко представит себе, какой огромный интерес представляют его мемуары».[1080]

Эта ценнейшая рукопись была изъята ОГПУ, скорее всего, в конце ссылки Раковского, а затем, видимо, уничтожена. Во всяком случае, работники Центрального архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации уверяли автора этой книги, что в фондах архива рукопись Раковского отсутствует, ибо была сожжена…

Раковский делился с другом тем, насколько жадно поглощает художественную литературу, которую в предыдущие годы почти не имел возможности читать, — Диккенса в оригинале, Сервантеса, Овидия. Из книг современных авторов особое удовольствие доставил ему вышедший недавно сборник новелл Исаака Бабеля «Конармия», многие сюжеты которого заставляли вспоминать недавние перипетии Гражданской войны на Украине.

Раковский рассказывал Троцкому и о забавных коллизиях, в которые подчас попадал. Некоторые люди, не разбираясь в политической ситуации и все еще считая Раковского принадлежавшим к элите, пытались обращаться к нему с просьбами, а иногда просто попрошайничали. Своеобразными «детьми лейтенанта Шмидта», чьи образы И. Ильф и Е. Петров взяли из гущи раннесоветской действительности, были мнимые потемкинцы, осаждавшие Раковского после того, как узнали, что он играл видную роль в защите подлинных участников потемкинского бунта. «Один такой потемкинец наговорил мне с три короба, — писал Христиан Георгиевич Льву Давидовичу, — что он меня знает по Константинополю, откуда вернулся «тихообразно» (нелегально. — Г. Ч.), говорит на девяти наречиях и что, хотя пьет (был пьян), но не в «большой форме» (sic!), кончил, как все просители, просьбой о пособии… Я дал ему рубль. Он просил еще 20 к[опеек] — стоимость рубашки (1.20). Но заведующий гостиницей товарищ потом мне сказал, что 1.20 — это стоимость одной бутылки водки».[1081]