Читаем Лев Троцкий полностью

За свою работу Троцкий получал от института гонорары. Создается впечатление, что Рязанов, занимавший негативную позицию в отношении Сталина, но не участвовавший в оппозиции, поручал Троцкому переводы, чтобы материально его поддержать. Можно предположить, что и власти не возражали против его переводческой деятельности, надеясь, что Троцкий займется «безопасной» работой, которая поглотит его время и отвлечет от оппозиционных выступлений, что отнюдь не оправдалось.

В ссылке Троцкий приступил к работе над книгой воспоминаний, которую завершит и издаст уже в эмиграции. В алма-атинской библиотеке он разыскал старые журналы, полагая, что они станут опорными вехами для проникновения в эпоху, и был обрадован, обнаружив в той же библиотеке топографические планы Одессы и Николаева.[1069]

Многие годы Троцкий работал с секретарями и привык к этому. Теперь приходилось привыкать трудиться почти в одиночку — Сермукс и Познанский в Алма-Ату допущены не были (обоих отправили в ссылку). Троцкому разрешили пользоваться пишущей машинкой, привезенной с собой, а единственным помощником оказался безотказный сын Лев, трудившийся с утра до ночи, выполняя все более нагромождавшиеся технические и частично политические поручения отца. Посильную помощь оказывала и Наталья Ивановна.

Возобладавшая в руководстве партии и страны сталинская группа проводила довольно четкое различие между сосланными лидерами оппозиции (Троцкий, Радек, Преображенский, Раковский, Смилга и некоторые другие) и бывшими рядовыми оппозиционерами. К первым пока относились с определенным пиететом — брали на скудное содержание, не препятствовали переписке и даже давали возможность обращаться в международные коммунистические инстанции, в частности к VI конгрессу Коминтерна. Вторая же группа — оппозиционеры низшего и среднего звена — жестоко преследовались. Рядовых оппозиционеров сажали в тюрьмы, где они, помимо охраны, подвергались издевательствам уголовников, находившихся в тех же камерах.

Проводя этот курс, власти ставили несколько задач: оторвать верхушку оппозиции от рядовой массы, возбудить чувства недовольства в среде последних, оставить для лидеров полуоткрытую дверь для возвращения в партию, продемонстрировать зарубежной общественности своего рода «либерализм» руководства ВКП(б), готового принять заблудших в свои ряды при полном раскаянии. Эти расчеты не были построены на песке. Сталин, отлично зная уровень значительной части оппозиционеров, которые, как и он сам, усвоили ленинский моральный релятивизм, действовал почти наверняка. Стойкой оставалась лишь небольшая группа оппозиционных лидеров (Троцкий, Раковский, Сосновский и некоторые другие).

Информацию о текущих событиях в СССР и за рубежом Троцкий поначалу узнавал только из советской прессы. Почта приходила с большим опозданием. Ссыльному пришлось жаловаться местным властям, которые заверили его, как и полагалось бюрократам, что почтовые неурядицы будут улажены. Иностранные газеты не доходили, и Троцкий просто изнывал без западной прессы. Он писал в феврале в одном из писем, что надеется со временем наладить получение по крайней мере важнейших мировых газет (хотя бы с запозданием на месяц, что считал терпимым).[1070] Это ему действительно удалось. Помощь оказали владевшие иностранными языками X. Г. Раковский и другой болгарин, участник оппозиции Георгий Андрейчин, который, сам находясь в ссылке, установил с лидером несогласных письменный контакт и предложил ему всяческие услуги. Пользуясь тем, что он сохранил связи с деятелями американского рабочего движения, в котором участвовал ранее, Андрейчин посылал Троцкому материалы американской печати, делился соображениями о политическом положении и перспективах развития США.[1071] Были и другие источники информации. Многие материалы присылали ему остававшиеся в Москве сын Сергей и дочь Зинаида.[1072]

Находясь в ссылке, Троцкий пережил первую тягчайшую семейную утрату. 9 июня 1928 года в Москве от скоротечного туберкулеза скончалась его 25-летняя дочь Нина, муж которой Марк (Ман) Невельсон, будучи участником оппозиции, был арестован незадолго до высылки ее отца.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы