Лев Троцкий

Основное внимание Троцкий, его жена и сын сосредоточили на срочной комплектации материалов личного архива. А к этому времени в архиве Троцкого накопились материалы огромной важности: документы его деятельности до 1917 года, в том числе протоколы августовской конференции 1912 года, переписка с социал-демократами разных стран, Лениным и другими большевистскими деятелями, приказы председателя Реввоенсовета Республики, стенограммы его личных докладов на партийных съездах, конференциях, всевозможных собраниях и митингах и другой разнообразный материал. Не имея инструкций по поводу личной документации, Волынский не препятствовал Троцкому собирать архив.[1140] Отлично понимая его ценность, Лев Давидович сомневался, что ему удастся вывезти архив за рубеж, но все же старался, надеясь на случай, чтобы не потерялась ни одна бумага. Сундуки с документами составили основную часть багажа.

На рассвете 22 января 1929 года Троцкий, его жена и сын Лев были посажены в автобус, который отправился по накатанной снежной дороге к Курдайскому перевалу. Перевал удалось преодолеть с огромным трудом. Бушевала вьюга, наметая снежные заносы, мощный трактор, взявший автобус на буксир, сам застрял в снегу. Семью Троцкого перегрузили в сани. Расстояние в 30 километров преодолевали более семи часов.

За перевалом состоялась новая пересадка — в автомобиль, который благополучно довез всех троих до города Фрунзе, где их погрузили в поезд. В Актюбинске Троцкий получил правительственную телеграмму (это была последняя правительственная телеграмма, которую он держал в руках), уведомляющую, что местом назначения является Стамбул. На все его возражения против высылки в Турцию следовали ответы, что сотрудники ОГПУ выполняют приказ, но скоро прибудет более ответственное лицо, с которым можно будет вести переговоры по существу.

Таковой сотрудник действительно появился на станции Ряжск. Им был Павел Петрович Буланов, занимавший должность секретаря секретно-оперативного управления ОГПУ. Буланов подтвердил, что местом депортации является Стамбул. Он согласился (видимо, имея на это соответствующие указания) вызвать в Ряжск близких для прощания с Троцким и его семьей. Более того, по требованию Троцкого Буланов вел телефонные переговоры с Москвой относительно страны депортации.

Пока длились переговоры, поезд стоял на глухой ветке. Во время казавшейся вечной стоянки под Ряжском сюда были доставлены младший сын Сергей и жена Льва Львовича Анна Рябухина. Им предстояло расстаться с близкими навсегда. Сергей, не увлекавшийся политикой, не желал отказываться от своих научно-технических планов и решил остаться в СССР. Анна не могла отправиться за границу с мужем, так как в Москве оставался годовалый сын Люлик, названный, как и его отец, Львом в честь деда. Трудно судить, какие мысли бродили в голове Льва Львовича Седова, когда он расставался с женой и покидал крошечного сына. Понимал ли, что это — разлука навсегда? Судя по немногим письмам Анны, которые получил Лев в эмиграции, прямо она не возражала против расставания. Да и как могла возражать? В свое время, когда юная Анюта выходила замуж за сына Троцкого, она не могла не понимать, какие мощные препоны могут оказаться на ее жизненном пути. И все же она, страстно любившая Льва-младшего, горько сожалела о разлуке. «Что ты имеешь в результате? — сетовала Анна в одном из писем 1932 или 1933 года (письмо не датировано, и о времени отправления можно судить лишь по упоминанию, что сын Люлик приближается к шестому дню рождения). — Ты разбил только свою и нашу с Люликом жизнь».[1141]

Что касается дочери Зинаиды (теперь единственной дочери — младшая умерла, как помним, несколькими месяцами ранее), которая с почтением и любовью относилась к отцу, но была слабого здоровья (страдала туберкулезом и психической неуравновешенностью), то ей, скорее всего, не сообщили о его высылке, и она попрощаться не приехала. Вряд ли это было правильным решением — Зинаида узнает обо всем постфактум, может быть даже из газет. Но Лев Давидович не желал отягощать свою нервную систему почти неизбежными истериками дочери.

После двенадцати суток стояния на полустанке поезд наконец двинулся. Между Наркоминделом СССР и МИДом Турции было достигнуто соглашение, что Троцкого под фамилией Седов примут в этой стране на неопределенно долгое время «на лечение». Это была удобная формулировка, маскирующая существо дела — высылку политического противника Сталина. По договору с турецкими властями первое время «Седов» будет проживать в советском консульстве в Стамбуле при условии, что он не будет вмешиваться во внутренние дела Турецкой республики.