Лев Троцкий

Так или иначе, советские спецслужбы по высшему указанию все теснее сжимали кольцо интриг и преследований сторонников Троцкого, ставя своей главной задачей его физическое уничтожение.

Глава 9 «СТАЛИН»

На пути к книге о Сталине

Последние годы жизни Троцкого были в значительной степени заняты подготовкой крупной работы о советском вожде. Он ставил цель представить миру последовательную картину того, как провинциальный большевистский функционер, плохо знавший русский язык, не обладавший красноречием, смог стать диктатором в огромной стране и оказывать не только решающее воздействие на ее судьбы, но и существенно влиять на развитие всего мира.

К созданию сталинской биографии Троцкий шел примерно пятнадцать лет, с того времени, как между ним и Сталиным развернулась борьба за лидерство в правящей партии, то есть за потенциальное господство в стране, которую большевики избрали для грандиозного социального эксперимента.[1474] Вначале, правда, Троцкий не планировал создание сталинской биографии как специального труда. Он задумывал написать обширную работу о Ленине, к созданию которой несколько раз возвращался, но прерывал это занятие.

В декабре 1933 года с американским издательством «Дабблдей, Доран и K°» на книгу о Ленине даже был заключен договор и Троцкому начислен гонорар в сумме десяти тысяч долларов.[1475] М. Истмен ожидал рукопись для перевода на английский язык. В декабре 1934 года он писал Троцкому, что хотел бы видеть «Жизнь Ленина» в одном томе, даже если это будет объемистая книга, ибо американские читатели не покупают многотомных биографий.

Но Троцкий, обычно быстрый и плодовитый, с этой книгой не спешил. Он откладывал наброски, возвращался к ним, исправлял, писал новые фрагменты, но в завершенном виде написал только главы, посвященные раннему Ленину. Причины медлительности состояли не только в необходимости возвращаться к текущим делам — Троцкий умел сочетать публицистику и переписку с занятиями историей, о чем свидетельствует его объемная «История русской революции». Видимо, автора разъедали сомнения.

С одной стороны, он хотел осветить путь Ленина всесторонне (разумеется, в пределах марксистской парадигмы), а с другой — понимал, что далеко не все факты можно будет вписать в схему прямой преемственности: Ленин — Троцкий. Над «Историей русской революции» работать было проще, ибо описываемый период был временем его наиболее тесного единения с Лениным, он мог избирать сюжеты и повороты, в наибольшей степени соответствовавшие его интересам, и, наконец, 1917 год был началом его недолгого «звездного времени», и возвращение к нему на бумаге Троцкого особенно привлекало.

Сам он, вписавший немало страниц в книгу культа Ленина, испытывал к последнему противоречивые чувства, включавшие не только уважение, но и ревность, и раздражение. Нельзя было забыть неоднократных обменов злобными репликами в дооктябрьский период, полемику по профсоюзному вопросу в конце 1920-го — начале 1921 года, когда Ильичу ценой тайных сделок удалось одолеть Троцкого.

Из всего этого вытекали стремление «приземлить» Ленина в публицистике, сомнения по поводу мировоззрения юного Ленина (высказывалось мнение, что он примыкал к народникам), отвержение понятия «ленинизм» как теоретического учения — соображения вполне обоснованные, но не соответствовавшие идее сплочения «большевиков-ленинцев», которую он теперь исповедовал.

Троцкий понимал, что в действительности реальным преемником Ленина был не он сам, гордившийся своей начитанностью, прекрасным журналистским слогом, изяществом и внешней аргументированностью устных выступлений, которые, разумеется, вполне сочетались с приверженностью большевистскому догматизму и политиканству. Действительным продолжателем Ленина был низколобый грузин со злобными глазами, побитым оспой лицом, не умевший связно произнести несколько фраз по-русски и в то же время умело рассчитывавший предстоявшие ходы, готовый жертвовать всем во имя упрочения личной власти и почти всегда добивавшийся успеха.

На протяжении 1930-х годов внимание Троцкого все более сосредоточивалось на личности Сталина, и оно стало ведущим, когда в СССР разразился «большой террор». Выдвинув вначале мнение, что сталинская диктатура носит «бонапартистский» характер, Троцкий постепенно отодвинул «бонапартизм» на второй план, выдвинув на авансцену концепцию власти бюрократии. Автор во все большей степени видел в Сталине представителя административного слоя (не класса!), которому удалось захватить контроль над ходом революции и отвлечь ее от благородных целей.