Лев в тени Льва. История любви и ненависти

С лета 1908 года вблизи Ясной Поляны пытается поселиться со своей семьей Чертков, вернувшийся из английской эмиграции. Толстой бесконечно рад, а Софья Андреевна, напротив, не только несчастна, но оказывается на грани сумасшествия. Она ревнует мужа к «духовному другу» и вполне справедливо, как потом окажется, подозревает «друга» в том, что тот манипулирует стариком и готовит с ним тайное завещание на его литературное наследие в свою пользу, собираясь лишить Софью Андреевну всех прав на посмертное издание сочинений мужа.

В марте 1909 года по приказу Столыпина Черткова выселяют за пределы Тульской губернии, потому что тульские власти неоднократно доносили в Петербург, что в Тульской губернии ведется разнузданная антиправительственная пропаганда на почве «толстовства». Чертков может жить в России где угодно… кроме Тульской губернии, где живет Толстой. В результате, чтобы встретиться с «духовным другом», Толстой вынужден стать участником настоящей конспирологической операции. Сначала 8 июня 1909 года с Софьей Андреевной, секретарем Николаем Николаевичем Гусевым и доктором Маковицким он приезжает в имение своей дочери Татьяны Львовны Кочеты, находящееся всего в трех верстах от границы с Орловской губернией. И вот здесь, на границе, но все-таки на орловщине, в селе Суворове они и встречаются с Чертковым 30 июня. Вторая встреча происходит на следующий день. Обе проходят втайне от Софьи Андреевны.

О чем они говорили – неизвестно. Но 18 сентября уже в подмосковном имении Крекшино, где живет Чертков, Толстой подписывает первое тайное завещание[47] против жены и сыновей…

Когда отец с матерью уезжали в Кочеты, Лев Львович остался в Ясной Поляне. Его приглашали в Кочеты, но он почему-то отказался. Этим летом между ним и отцом не было особенной вражды. Отец был готов продолжать сеансы позирования в Кочетах. Однако сын решил дождаться его возвращения. А оно затягивалось, возможно, по причине готовящейся встречи с Чертковым. Тогда 25 июня он смял бюст отца в бесформенный кусок глины и уехал из Ясной.

Не понятно, был ли это жест досады на отца или просто признание творческой неудачи. Скорее и то, и другое. Но создать скульптурный образ отца он сможет только после его смерти.

И это будет недобрый Толстой…

Глава десятая Война детей

Наконец я подхожу к дубовому гробу и смотрю на маленького, чуждого мертвого человечка… Не верится, что эти жалкие остатки были моим отцом.

Л. Л. Толстой «Опыт моей жизни»

Маменькин сынок

До сих пор непонятна роль, которую сыграл Лев Львович в семейном конфликте лета-осени 1910 года, который завершился бегством отца из Ясной Поляны и смертью в Астапове. Известно только, что, отправляясь к родителям тем летом, он ничего не знал о тайном завещании, уже подписанном осенью 1909 года в Крекшино за спиной Софьи Андреевны, находившейся там же. Он плохо представлял себе подлинную расстановку сил в этом конфликте и даже не знал состава всех его участников. Он понимал, что в любом споре между отцом и матерью сестра Саша будет на стороне отца. Но он не был в курсе того, что Саша находится в прямом заговоре с Чертковым и его «командой» против своей матери и братьев, то есть и его, Льва Львовича – тоже. Вклинившись в этот конфликт, Лев Львович действовал «вслепую», и это многое объясняет и оправдывает в его поведении.

Был ли он вообще осведомлен об этом конфликте накануне приезда? «Вероятно, кто-то из родных сообщил Л. Л. Толстому о тяжелейшей ситуации в семье, вызванной приступами истерии у С. А. Толстой», – считает Валерия Абросимова. 29 июня 1910 года из Петербурга в Ясную пришла его телеграмма: «Телеграфируйте Северную гостиницу здоровье мама вышлите <экипаж> пятницу Ясенки скорому». Но о ненормальном психическом состоянии Софьи Андреевны было известно давно, еще со смерти Ванечки в 1895 году. А вот знал ли сын, что приступы истерии были вызваны ссорой матери с отцом из-за Черткова?

В «Опыте моей жизни» он утверждает, что накануне приезда ни о чем не знал. «Но то, что я нашел там, ввергло меня в великое недоумение и грусть…»