Левая рука Бога

Маша Шевелева качалась, закрыв глаза, вокруг нее был круг пустоты, люди неосознанно обходили ее, вжимались в пляске в соседей, они не видели того, что видел Аслан – черные волосы развеваются вокруг Марии, сверкающие, длинные, живые, они ощупывают воздух, ласково облизывают людей, и те ежатся от сквозняка, странного в душной темноте плясовой.

Его толкнуло к ней. Маша открыла глаза – темные звезды, призрачные волосы черными крыльями обняли его, и в ответ его тень поднялась от дрожащего пола, встала во весь рост Аслана, протянула руки. Лицо ее белело во тьме как чаша, он взялся за него, прижался к губам, вдохнул сладкое, как черничный сок, дыхание.

Темный гром качал их на своих волнах все выше, все сильнее сотрясались стены, Аслан не отпускал ее, жадно целовал закрытые глаза, губы, лицо, они плясали в средине звукового урагана. Они были глазом бури, волосы Марии разлетались в стороны, хлестали бешеными призрачными змеями, опутывали людей, и те начинали качаться вместе с ним, совпадая с движениями Марии.

В его руках сверкала черная жемчужина, и Мацуев больше ничего не помнил – что-то было прежде, в прошлой жизни, что-то его волновало, что-то ранило сердце, но это было в прошлом, это подхватил и унес прочь холодный ветер. Была ночь, была музыка, была она.

– Теперь я могу с ней справиться, – сказала Мария, и Аслан сразу понял, о ком она говорит, согласно кивнул. Да, Улита не страшна, мы можем все, мы будем выбирать себе дорогу.

Он крепко сжал ее маленькую ладонь и повел за собой, переступая через тела.

Музыка грохотала, излучатель все так же выдувал световые пузыри. За вертушкой содрогался игрун. Руки его прикипели к пластинкам, глаза сверкали бессмысленным блеском.

Узкая лестница, выщербленные кирпичи, светильники, и ночь, холодная ночь распахнулась перед ними, не было на небе звезд, ветер набегал с гор, набирал силу.

Аслан споткнулся о тело охранника, он лежал, привалившись к косяку, загромоздив выход. Нитка слюны падала на ворот. Мацуев бережно перенес Марию через порог, и они пошли по темной улице.

* * *

– Всплеск! – подскочил Коля, дежуривший на модели.

– Что ты орешь, как в первый раз увидел, – спокойно сказал Сенокосов, не поворачиваясь. Он методично мешал ложечкой кофе – наверное, уже пятнадцатая чашка за сегодня. Сердце нехорошо покалывало. – Весь день искрит помаленьку. Вот досчитает уточненную модель Гелий, и тогда сможем уже эту амебу обратно под коврик замести, откуда она вылезла.

Профессор обещал много, но пока никаких рабочих теорий научная группа не выдвинула, только множила гигабайты статистических данных на сервере.

– Олег Геннадьевич, второй класс, двойной всплеск!

Сенокосов подскочил, разбрызгал кофе на свои Берлути. Да и черт с ними! В Центральном районе расцветали две тульпы – уже знакомая «роза» и невиданный прежде «чертополох», они накладывались друг на друга. Рыбаки, которые их вызвали, находились в одной точке. Напряженность поля – тульпа второго класса, правда, пока лишь первой, самой слабой категории «дэв». Еще одна второклашка за сутки!

Полковник хлопнул по кнопке общей тревоги.

«Двойной всплеск, – сверлил он модель взглядом. – Две тульпы разом! Давай же, исчезай, паскуда, исчезай, вы же нестабильные, больше пяти минут не держитесь, это же сложно – держать тульпу, этому надо учиться. Знать бы еще, кто из детишек их вытягивает…»

О том, что могут натворить две тульпы второго класса в центре города за пять минут, Сенокосов старался не думать. Как минимум массовое временное помешательство, которое может захватить тысячи людей. Затем инсульты, инфаркты, смерть во сне, суициды – все, что произошло во время «Черного зеркала» в Москве. Напряженность н-поля тогда тоже достигла уровня второй категории.

Глава сорок третья

– Исчезла, – сказал Сенокосов. – Десять минут. Данила, следи за сводкой, узнай, не было ли чего-нибудь в Центральном районе. Это где-то на набережной. Профессор, у вас есть идеи?

– Вчера эти психоформы были на уровне третьего класса, «бес» и «призрак», а сегодня доросли до «дэва», – сказал профессор. – А это стартовая категория второго класса. Также растет время удержания психоформы, уже десять минут с лишним. Если динамика будет такой же…

Он не договорил, но Сенокосов понял. Тульпу первого класса самой низкой категории «феникс» однажды сформировал Цветков, это был максимум, на что он, как оператор, был способен. Цветков держал ее не больше двадцати секунд. «Феникс» успел сжечь электромагнитным импульсом всю измерительную аппаратуру в центральном и разворотил испытательный стенд. Двухметровой толщины шлюзовые двери из высокохромистой ферритной стали были смяты, как пластилин, тульпа успела пройти десять метров физзащиты – усиленного скального грунта, пока Сенокосов не заглушил «Невод».

Влетело тогда всей научной команде. А Цветков, когда его выковыряли из термопены, сказал, что всю жизнь мечтал увидеть феникса. Так категорию и назвали.