Левая рука Бога

– Удивилась просто, – сказала Жанка. – Бац, такой, с букетом. Весь как на иголках. Случилось что?

– Да ничего не случилось, просто соскучился, – Аслан начинал раздражаться. И почему Жанке всегда надо начать выяснять отношения, когда все хорошо?

– Ты не говорил… о нас? Не говорил с отцом?

– С чего бы? – удивился Аслан. – Мы же с тобой все решили.

Она села, закрылась одеялом.

– Я просто подумала… вдруг ты говорил с ним. Ну, про нас, про маленького.

– Жанн, ты чего? – Аслан поднялся. – Ты опять начинаешь? Мы же все решили. Я через неделю деньги достану. Мне обещали подкинуть одного знакомого лекаря. С грамотой! Договорились же, я с этой ерундой разберусь. Ты вообще сейчас о чем, какой маленький?

– Он не ерунда, Асланчик, – сказала она. – Он ребенок. Мой и твой. У него ручки есть, ножки.

Аслан втянул воздух, встал с продавленного дивана. Принялся одеваться. Все вдруг опрокинулось, тишина, бывшая в нем, исчезла, уступила место темному вихрю, в сердцевине которого ворочался багровый уголек, не давал покоя, все больше, и больше растравлял сердце.

– Ты о чем думаешь, Жанка? Ты как думаешь, все это будет? – спросил он. – Будешь по квартире ходить, как воздушный шар, а я тебе буду апельсины носить? А потом из роддома прямо к родителям повезу, знакомиться? С ребенком на руках? Ты как себе все это представляешь?!

Жанка молчала. Лицо у нее сделалось бледным, некрасивым, каким-то опрокинутым.

Аслан ходил по комнате и не мог успокоиться, говорил, говорил, хотя надо было помолчать. Жанка бледнела все больше, но он не мог остановиться. Та сила, которая его вела с самого утра, не давала покоя. Уголек разгорался, искры летели, срывались с языка злыми словами.

Она уткнула лицо в колени, закуталась в одеяло.

«Плачет», – понял Аслан. Это его еще больше разозлило, залетела и ревет. Дура, какая же дура. Если она оставит этого… Аслан не называл его никак даже про себя, это не ребенок, это вообще ничто.

Аслан оделся, выскочил из хором. Слетел по лестнице, пинком распахнул дверь…

– С ума сошел?! – Катя Локотькова выронила пакет. Мандарины разлетелись по мостовой оранжевыми звездами. Аслана как током ударило, юноша впечатал каблук в мандарин, размазал по асфальту.

– И ты еще здесь! – с бешенством выпалил он, рванулся прочь из двора, подгоняемый лютым огнем внутри. Катя, остолбенев, проводила его взглядом, торопливо собрала мандарины и поспешила в подъезд.

Глава двадцать шестая

Сенокосов расплескал кофе, швырнул пластиковый стаканчик в урну и не попал, промахнулся. Он схватился за светоплат.

Красная, красная зона!

– Паша, что?

– Выясняем, Олег Геннадьевич, – тут же отозвался Павел. – Пока Гелий сам сказать не может, был скачок, но тут же исчез. Возможно, просто сбой. Да вы сами видите, наверное.

Полковник посмотрел на светоплат. Диаграмма светилась зеленым.

– Сейчас подойду.

Из угла, сойдя с зарядного круга, выполз самоуборщик. Проглотил стаканчик, завертелся на месте, уничтожая кофейный след, потом двинулся к сенокосовским ботинкам с явной целью зачистить и их.

– Отвали! – полковник пинком отбросил назойливый кругляш. Не хватало ему еще, чтобы какая-то китайская автоматическая дрянь испортила его Берлути. Такие туфли не так-то просто теперь достать.

Китайцы, куда ни плюнь. Пылесосы и те из Поднебесной.

Светоплат горел зеленым, значит, несколько минут у него есть. Олег Геннадьевич, пребывая в расстройстве, толкнулся в служебный коридор. Знал он одно местечко, там датчик дыма сбоил, а покурить просто необходимо.

Только что звонил Аршинцев, глава проекта «Новая заря».

Коля никогда не звонил просто так. Что-то просочилось, какая-то крыса стукнула.

«А чего ты ждал? – сам себя спросил Сенокосов. – Аршинцев – гусь битый, по одним методичкам учились. Наверняка внедрил какую-нибудь землеройку в персонал. Причем не в ближний круг, а в среднее звено. Лаборанты, старшие инженеры. Такие, как Ярцев, например…»

Олег Геннадьевич немного обдумал эту мысль. Читал он личдело Ярцева, ничего подозрительного. Хороший сотрудник, даже ценный. В меру пьющий, женат одним браком, жена умерла пять лет назад. Сына привез с собой, он тоже в «Заре», показатели, значит, хорошие у парня.

Коля не спрашивал напрямую, ждал от него первого хода, но Сенокосов разве враг себе? Все в порядке, и даже более – возможен скорый прорыв в разработке «Верши». Все хорошо, прекрасная маркиза.

Аршинцев не стал давить, о какой-то ерунде поговорил, зачем-то рассказал об отпуске, который провел с женой на пляжах Хайнаня, нахваливал тамошний суп из крабов.

Крабов! Сенокосов эту морскую дрянь на дух не переносил, лучший краб – это риб-стейк из мраморной говядины со степенью прожарки велл дан.

Ах, какие стейки он ел в лондонском Гудмане. Когда он еще туда попадет…

Полковник приоткрыл дверь, огляделся – в коридоре никого не было. Самоуборщик все еще крутился по покрытию в месте бывшего кофейного пятна, чем-то оно не устраивало его высокие понятия чистоты. Сеносоков щелчком отправил окурок прямо в округлый металлический лоб, пусть пашет скотинка.