Левая рука Бога

Из зоны отдыха до центрального идти было минут десять, Олег Геннадьевич прошел через теплицу. За стеклом по небу плыли облачка, глицинии раскинули под солнечными лучами разлапистые листья. Если не вглядываться в небо, возникало полное впечатление зимнего сада.

Сенокосов постучал по стеклу. Световые панели были совместной русско-китайской разработкой, светоплат, на котором он работал, – тоже.

– Крабы, крабы, – пробормотал Сенокосов, спускаясь в лифте на минус четвертый. – Коля даже раков не ел, брезговал. Хреново дела, значит, обстоят.

Судя по всему, дорогой братский народ пронюхал о проекте «Невод».

– Чтоб у вас рис в горле встал, – сказал Сенокосов.

Светоплат мигнул и выдал красный цвет. Числовой показатель напряженности н-поля подрос на порядок.

* * *

Денис решил прогуляться, пошел пешком от школы. В срединной части Суджука он был всего пару раз, Локотькова все время утаскивала его на набережную – излюбленное место прогулок местных. Такое чувство, что они любого приезжего, едва он сходит с поезда, хватают и волокут на набережную. Смотри, тычут гостеприимные суджукцы, вот наши конские каштаны – правда, здоровые, где такие еще увидишь? А вот водометы, прямо в заливе, а вот клетки с облезлыми павлинами и невозможно тупыми страусами, а вот наши пруды с черепахами – красноухими, между прочим. А вон под листами кувшинок, распластанными по черной воде, лениво поводят хвостами оранжевые джапанские карпы, ты ведь таких не видел? А вот Суджук-град, смотри, какие башни…

И гость, который сто раз видел и каштаны, и страусов, и карпов, и по горло сыт стеклом и камнем, кивает и соглашается – да, удивительно. Не обижать же этих добрых и приветливых людей?

Катя мечтала о Москве, но показывала Суджук с гордостью – это вообще была черта местных, которая удивила Ярцева. Они любили свой город, привычно ругали понаехавших черных, но куда больше – желтых, которые за перевалом разбили теплицы. Прилетели ли лебеди, заходили ли дельфины в бухту, пошла ли хамса – это были новости, ими делились на остановках, в цирюльнях, в лавках.

Денис свернул с срединной улицы Советов, пронизывающей город, как шампур, нырнул в тихие дворы старых пятиверховок.

Несколько пацанов колотили мячом на игровой площадке, а вокруг, под тенью акаций носилась разновозрастная мелочь. Хлопая сандалиями, они гонялись друг за другом с краскометами, играли в войну – кто из них был пиндосом, а кто нашим, разобрать было невозможно. Заряды красной липкой паутинки лепились на футболки, и тут уж не отвертеться – убит так убит.

А вот сцепились, выясняя, кто убил и кто убит, поругались, покричали – быстро, как вспыхивает шутейный огонь, сошлись в кружок и забормотали считалку.

Считалку! Денис уж не помнил, когда вот так бегал, наверное, в деревенском детстве, когда мама вывозила его в Вохму, к дедушке. Никто в Москве давно так не играл, она была разгорожена заборами, самодвижными воротами, межевыми заставами, раздроблена на десятки малых городов, замкнутых в своих границах. Дольники пересекали ее по рабочим дневным пропускам, а детей до получения «времянки», конечно, не выпускали без взрослых. Зато в столице безопасно, в столице порядок. Денис не жаловался, у него был пропуск-вездеход второго разряда, с таким можно было даже в Средину попасть. Не на Красную площадь, конечно, но все же.

Ярцев пересек двор, прошел мимо бабушек, крошивших хлеб голубям, наступил на поребрик – покосившийся, выщербленный, но беленый, и пошел по нему как по бревну. Плевое дело, если не думать о том, какое это плевое дело и как ты клево идешь. Иначе все, оступишься.

Смешные эти суджукцы, они хвалятся башнями и карпами, а надо хвалиться такими двориками. Солнцем, бьющим сквозь ветки акаций, кошками, спящими на подоконниках, цветами в суховатой земле, велосипедами, висящими на приступках, лианами девичьего винограда, заплетающими стены. Город – это не камни, не стены, это люди, которые в нем живут, их жизнь прорастает сквозь камень, легкая, неуловимая, как тополиный пух, и упрямая, как одуванчики.

Денис плыл в прохладном воздухе, как потерявшийся парусник в далеких морях, он сделал петлю по дворам и вышел к остановке токовых возков. Умник считал знак остановки и выдал ему сложную путевую сетку. Если он сядет на седьмой или четырнадцатый, через три остановки будет у дома.

«Папа уже вернулся или нет? – подумал Денис. – Уехал на свое глядело бог знает когда».

Подошла «семерка». Ярцев вошел в двери, махнув гимнасическим пропуском перед заграждением. Устроился в самом конце, в углу – он любил это место, пусть там трясет, зато всех видно, а если не хочешь смотреть, так отвернись к окну, гляди, как убегает назад город. Он пятится, разматывается вдаль, мимо идут люди, едут машины, и никому до тебя нет дела.

Возок качался, как лодка по улице-реке, уплывали вдаль смешные светильники с навершиями в форме корабликов. Морской город, здесь даже при «обнаружении подозрительных предметов» следует обращаться к команде возка.

Смешно, ну какая команда? Водитель и охранник, дед лет под шестьдесят.