Левая рука тьмы

— Что ж, — сказал он, — я считаю, что сани нам тянуть вместе. Но прежде, чем мы впряжемся в упряжь, Эстравен, у меня есть вопрос. Вы напялили капюшон мне на глаза, и я ни черта не вижу. А теперь скажите мне: что это за непонятные, загадочные и глупые разговоры, касающиеся Посланца с далеких звезд?

Как раз в это время Дженри Ай обратился за разрешением прибыть в Оргорейн.

— Посланец? Он тот, кем он, по его словам, и является.

— То есть, он…

— Посол из другого мира.

— Я вас прошу, Эстравен, избавьтесь от своих туманных кархидских метафор. Я уж не говорю о своем шифтгретторе; я отложил его в сторону. Можете ли вы толком ответить мне?

— Я это уже сделал.

— Значит, он чуждое существо? — сказал Обсле, и Джегей добавил — И он получил аудиенцию у Короля Аргавена?

Я ответил утвердительно на оба вопроса. С минуту стояло молчание, а затем оба стали говорить одновременно, даже не пытаясь скрыть свою заинтересованность. Джегей ходил вокруг и около, а Обсле перешел сразу к делу.

— Тогда какое место он занимал в ваших планах? Вы вроде ставили на него и проиграли, так? Почему?

— Потому что Тибе переиграл меня. Задрав голову, я смотрел на звезды и не видел ту грязь, в которую вступил.

— Никак вы говорите об астрономии, мой дорогой?

— Нам бы лучше всем поговорить об астрономии, Обсле.

— Представляет ли он для нас угрозу, этот Посланец?

— Думаю, что нет. Он доставил от своего народа предложение о постоянной связи, о торговле, договорах и союзе — и ничего больше. Он явился один, без оружия и защиты, с собой у него ничего не было, кроме приспособления для связи и корабля, который он позволил нам изучить досконально. Я думаю, что бояться ему нечего, страху он не подвержен. И хоть явился он с пустыми открытыми руками, думаю, вместе с ним пришел конец и Королевству, и Сотрапезности.

— Почему?

— Неужели мы сможем иметь дело с незнакомцами, относясь к ним иначе, чем к братьям? Каким образом Геттен сможет иметь дело с союзом восьмидесяти миров, если его не будут так же воспринимать цельным миром?

— Восьмидесяти миров? — переспросил Джегей и недоверчиво рассмеялся. Обсле косо посмотрел на меня и сказал:

— Мне порой кажется, что вы слишком много времени провели бок о бок с сумасшедшим во Дворце и сами слегка тронулись… Во имя Меше! Что это за болтовня о союзе с солнцами и договорах с лунами? Каким образом этот парень появился здесь — верхом на комете? Вместе с метеором? На корабле — но каким образом этот корабль может держаться в воздухе? А в пустоте? Вы не более сумасшедший, чем обычно, Эстравен, то есть вы хитрый сумасшедший, умный сумасшедший. Все кархидцы немного не в себе. Так продолжайте, милорд, я следую за вами. Вперед!

— Я никуда не веду, Обсле. Куда мне двигаться? Вот вы, напротив, можете чего-то достичь. Если вы хоть немного последуете по пути, предлагаемому Посланцем, он сможет показать вам путь выхода из ситуации с Долиной Синотт, из той дьявольской ловушки, в которую все мы попались.

— Очень хорошо. На старости лет я займусь астрономией. К чему она меня приведет?

— К подлинному величию, если вы будете действовать умнее, чем это делал я. Джентльмены, я был рядом с Посланцем, я видел его корабль, который пересек пустоту, и я знаю точно и доподлинно, что он в самом деле посланец других миров, которые существуют помимо нашего мира. Что же касается искренности его послания и уровня правды в его описаниях других миров, тут я ничего не знаю; я могу оценивать его как любого другого человека, и если бы он был одним из нас, я должен был бы назвать его честнейшей личностью. Возможно, вам предоставится возможность вынести и собственное суждение о нем. Но одно не подлежит сомнению: он видит землю без границ и укреплений. В двери Оргорейна стучится вызов куда более серьезный, чем Кархид. Человек, который встретит этот вызов, который первым откроет двери нашего мира, станет лидером для всех нас. Именно так: для всех Трех Континентов и для всей планеты. Наша граница ныне — не линия между двумя холмами, а та траектория, по которой наша планета вращается вокруг светила. И ставить на кон свой шифтгреттор, рискуя потерять такую возможность — глупее этого ничего придумать нельзя.

Джегея я, похоже, убедил, но Обсле, обмякнув в кресле всей своей тушей, наблюдал за мной маленькими глазками.

— Потребуется не меньше месяца, чтобы поверить в это, — сказал он. — И услышь я эти слова из какого-то другого рта, кроме вашего, Эстравен, я решил бы, что имею дело с откровенным обманом, с попыткой, используя нашу гордость, ослепить нас. Но я знаю, что у вас прямая спина. Слишком прямая, чтобы вы пошли на заведомый обман, надеясь одурачить нас. Я не могу поверить, что вы говорите истину, и в то же время я знаю, что обман задушил бы вас… Ну-ну. Сможет ли он поговорить с нами так, как он говорил с вами?

— Это именно то, к чему он стремится: говорить, чтобы его выслушали. Или тут или там. Если он будет пытаться заговорить в Кархиде снова, Тибе заставит его замолчать. Я боюсь за него: похоже, он не понимает этой опасности.

— Сможете ли вы рассказать нам то, что вы знаете?