Левая рука тьмы

ДЕНЬ НЕТЕРХАД МЕСЯЦА ТХАНЕРНА. С самого утра не выпало ни одной снежинки, хмуро и ветрено, примерно 15 градусов. Огромная часть ледника, на которой мы расположились перекусить, спускается в долину с запада, а мы на самом ее восточном краю. Драмеголь и Драмнер наконец остались где-то позади, хотя острые очертания Драмеголя по-прежнему видны на уровне глаз к востоку от нас. Мы ползли и карабкались до точки, где нам предстояло решить, то ли мы пойдем по леднику, длинной дугой загибающемуся к западу, и таким образом постепенно выйдем на ледяное плато, или же будем карабкаться по скалам примерно в миле к северу от нашего вечернего лагеря, что сбережет нам двадцать или тридцать миль — цена стоит риска.

Ай выбрал риск.

В нем есть какая-то хрупкость. Все в нем производит впечатление незащищенности, открытости, ранимости, даже его половые органы, которые он не имеет возможности укрыть в своем теле, но он силен, невероятно силен. Я был уверен, что он не сможет тащить сани дольше, чем я, но он тащил их и быстрее и больше меня — вдвое дольше. Он может поднять сани за передок или сзади, чтобы перенести их через препятствие. Такой вес поднять мне не под силу, если только я не в состоянии дотха. Его хрупкость и его мощь объясняются силой духа, который, отчаявшись, быстро приходит в себя: храбрость, полная яростного нетерпения. Эта медленная, тяжелая работа ползком, которая выпала нам на долю в эти дни, изматывала и тело его и дух, так что, будь он одним из представителей моей расы, я бы счел его трусом, но он был кем угодно, только не им; он обладал подлинным мужеством, которое раньше мне не приходилось встречать. В любой опасности, на краю любой пропасти, он действовал стремительно, не задумываясь о своей жизни.

«Огонь и страх хорошие слуги, но плохие хозяева». А он заставил и страх служить себе. Страх заставил бы меня выбирать более долгую кружную дорогу. Но у него есть и храбрость и рассудительность. Какой смысл в таком путешествии искать более безопасный путь? Это бессмысленно, и я не пойду по нему, да здесь и не было безопасных путей.

ДЕНЬ СТРЕТ МЕСЯЦА ТХАНЕРНА. Не везет. Никак не можем втащить сани наверх, хотя мы провели за этим занятием весь день.

Бушует сове, смешанный с тонким пеплом. Весь день стоит сумрак, потому что ветер, зашедший с запада, снова погнал на нас следы извержения Драмнера. Здесь, где повыше, лед дрожит меньше, но нас застало сильное землетрясение; когда мы пытались одолеть нависающий уступ, он обрушился под санями и я, ударившись, пролетел пять или шесть футов, но у Дженли была сильная хватка, и его сила спасла нас от падения вниз к подножию скалы, до которой было футов двадцать или больше. Если бы один из нас сломал руку или плечо при падении, это был бы конец для обоих. Нижняя долина, пролегающая под нами по леднику, вся белая от пара: лава под нами плавит и испаряет лед. Вернуться мы уже не можем. Завтра попробуем забрать еще дальше к западу.

ДЕНЬ БЕРНИ МЕСЯЦА ТХАНЕРНА. Не везет. Приходится идти еще дальше к западу. Весь день словно стоят поздние сумерки. Легкие у нас болят, и не от холода (температура от западного ветра всю ночь была около нуля), но из-за того, что приходится вдыхать пепел и дым от извержения. В конце второго дня тщетных усилий, когда мы карабкались и ползли по спрессованным блокам льда лишь для того, чтобы отступить перед нависающими козырьками, Ай вымотался и пришел в ярость. Казалось, он был готов заплакать, но не сделал этого. Я не сомневаюсь, что он не заплакал или от злости или из-за стыда. Даже, когда он был очень плох и слаб в первые дни нашего бегства, он прятал от меня лицо, когда на глазах у него были слезы. У него могли быть на то личные причины, расовые, сексуальные, социальные — откуда мне знать, почему Ай не может позволить себе заплакать? Даже его имя — как крик боли. Таким оно мне казалось, когда давным-давно я впервые познакомился с ним в Эренранге; услышав разговоры о «Чужеземце» я спросил, как его зовут, и в ответ услышал крик, который ночью от боли издает человек. Теперь он спит. Руки его подрагивают и дергаются, мышцы обмякли. Мир вокруг нас, лед и скалы, снег и пепел, огонь и тьма — все вокруг нас дрожит и бормочет. Взглянув наружу минуту назад, я увидел, как над вулканом стоит розоватое сияние, подсвечивающее снизу тяжелые облака, наплывающие из темноты.