Левантевски, шприц!

— Временно, — добавил Левантевски, нащупал ее руку и крепко сжал, — нормально все, Альзи. Лиззи. Не переживай. Вместе веселились — вместе и пострадаем малость. Главное, чтобы все быстро случилось. Может мы просто уснем и не проснемся? Это было бы хорошо.

— А еще — надо было меня притопить прямо там, чтобы не говорила лишнего этому засранцу Сандиру.

Снова повисла пауза.

— Он бы изжег нас этой своей силой, — осипшим от переживаний голосом произнес фельдшер и глухо, из груди, закашлялся, — нет уж. Так все же лучше. Предпочитаю помирать как можно позже и не столь болезненно.

— Слушай, а ты сможешь…, — у Лизы перехватило голос и она не сразу смогла продолжить, — сможешь, если что, спеть нам эту свою отходную?

— Какую-какую? — Не понял Левантевски.

— Ну ту песню, от которой засыпаешь и все.

— Могу. Давай еще немного побудем живыми, — предложил он, — хоть я замерз и жрать хочу как животина, но меня даже такая жизнь устраивает. А тебя?

— Меня любая жизнь устраивает, пока я в живом виде, — вздохнула Лиза и прижалась к нему, опустив голову парню на плечо, — а мы можем стать зомбями? Или привидениями какими-нибудь?

— Запросто! — Слегка кивнул Левантевски, приобняв ее. — Представь, будем тут бродить и пугать стражей. Или тех, кто за водой пойдет.

— Не надо про воду, — коротко отрезала Лиза, потому что за время бесконечного пути она начала мучаться жаждой.

Они обнялись, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сохранить остатки тепла. Лиза уткнулась лбом в плечо Левантевски, изо всех сил стискивая зубы, чтобы сдержать слезы. Вот и все. Конец. Стоило ли столько всего переживать, сопротивляться Сандиру, плыть, копать, бежать, если конец все равно будет один и тот же? Ей очень не хотелось умирать. Однако Лиза прекрасно понимала, что они отмахали уже явно не один километр — ясно же, что никто не будет держать запасы воды так далеко от кухни. Тоскливо вздохнув, она начала задремывать. Левантевски ровно сопел у нее над головой, умотался, бедолага. Может оно и к лучшему. Температура в этих подземельях явно не курортная, к тому же, они в мокрой одежде. Просто уснуть и все. Это было бы лучше всего. Так хотя бы не больно.

Однако что-то упорно мешало Лизе заснуть окончательно. Ей мерещилось, что рядом сердито звенит будильник и вроде бы что-то шипит, словно раскаленная сковородка. Потом в руку ей ткнулось что-то мохнатое и холодное, отчего рука немедленно онемела и стала тяжелой. Звон усилился.

— Да встаю я, встаю, — сонно пробормотала Лиза и вдруг резко пришла в себя. Огляделась — тьма да тьма кругом. Откуда эти звуки?

— Эй, ай! — Вдруг заполошно забурчал Левантевски, от чего-то отмахиваясь руками. — Лиззи, ты чего щекочешься?

Он завертел руками словно мельница, затем вскочил и Лиза вцепилась в его штанину, обливаясь ледяным по́том при мысли, что он сейчас убежит и оставит ее тут одну.

— Что это такое? — Озадаченно вопрошал фельдшер в темноту. — Ты слышишь?

Лиза встала, хватаясь за него, и прислушалась. Что-то очень настойчиво то звенело, то гудело, будто неисправный механизм. Она пожала плечами.

— Да это поди у нас в ушах шумит. — Заметила она. — Тут же тихо как в гробу … ай! Левантевски! Не трогай меня за бок — укушу!

— Да я и не трогаю, — в голосе парня зазвучал страх, — и что, хочешь сказать вот это шипение мне тоже мерещится? И вон та тварь, которая сидит напротив и пучит огненные зенки? Чтоб меня чепп … чеппыззд … здрики ели … оно нас съест! Это навв … навввер…

— Наверняка крыса, — вдруг с непонятным воодушевлением подхватила Лиза и подергала Левантевски за руку, — это же отлично!

Тот сразу же понял, что Лиззи сошла с ума. И он тоже, вот совершенно точно, сошел с ума и это отлично, прекрасно и хорошо. Потому что умирать в здравом рассудке ну совсем не хочется.

В темноте снова зазвенело и мрак вдруг заколыхался, будто наступая на них. Не сговариваясь, Лиза и Левантевски вжались в стену, не издавая ни звука, так как кричать у них уже не было сил. Красные глаза переместились ближе и по ногам скользнуло чем-то неприятным, отчего кожу болезненно закололи мурашки.

— Прощай, дружище, — ломким голосом сказала Лиза, — ты классный, просто знай это.

Вместо ответа Левантевски лишь крепче прижал ее к себе за талию. Красноглазая тень сновала у их ног, но не кусала. Живая темнота колыхалась, то обдавая их колючим холодком, то откатываясь назад и куда-то в сторону. Лиза разжала онемевшие руки. Левантевски обмяк. От напряжения и усталости у них болел каждый сантиметр тела. Тень продолжала метаться и при этом звенела, звенела, звенела так, что вездесущее эхо стало отдаваться болью у Лизы в голове. Она зажала уши и жалобно попросила:

— Слушай, а можно потише? Ну или … если ты собираешься убить нас … можешь это сделать вообще без шума?

— Ну спасибо, — проворчал Левантевски, покосившись на нее, — отличная идея. А может она и не собиралась убивать нас? Лучше помолчи, у тебя сегодня неважно с подсказками.