Левентик

Приложил все усилия, чтобы Лиза и Оля ничего не заподозрили. И если Оля лишь вздохнула, то Лиза подозрительно прищурила глаза. Но меня отпустила.

По дороге в особняк размышлял о предстоящей встрече. О чём говорить со стариком спустя полгода. Представил его седым, лежащим на кровати. Держит мою руку и исповедуется в грехах. Мурашки по коже пробежали от подобных мыслей. К девочкам вернусь через три дня. Независимо от обстоятельств.

С холма открылся вид на знакомый посёлок. Нутро закрутилось и зарычало, предчувствуя неладное. Пыльные высотки походили на бумажные коробки, вымазанные смолой. Казалось, будто над посёлком несколько дней бушевала пыльная буря. Ветер гонял по улицам вихри, бездомные собаки, поджав хвосты, прятались за мусорными баками. Люди на тротуарах не улыбались. Закричать бы таксисту, чтобы разворачивал машину и летел обратно к Оле и Лизе.

Такси остановилось у знакомой гостиницы. Вывеска «Мириталь» покрылась пылью. Знакомый портье с угрюмым видом выдал ключ от двадцатой комнаты. Он говорил мало, отвечал на вопросы с какой-то необъяснимой злобой. В убийстве Эрика обвинили местного нищего, который, якобы, выполнял мелкие поручения постояльца. Следствие установило, что во время драки оба они были пьяны. На этом и сошлись. А что бездомному? Ему выделили отдельную от всех камеру, с трёхразовым питанием, телевизором и другими мелкими удобствами.

Бросил сумку в угол. Перед глазами возникла картина убийства на третьем этаже. Красные пятна, осколок бутылки в горле… Мир страшен, если люди в нём похожи на зверей.

Достал из кармана шариковую ручку. В тишине и внутренней свободе от соперничества, сделал первые наброски стихотворения. Очередная пустышка, которая понравится Оле и всему миру. Но Лиза на него не взглянет, а если и пробежится глазами, то фыркнет и выбросит в мусорку. Ручка заскользила по бумаге, выводя одну фразу за другой.

Сон накрыл меня глубокой ночью. Пыль улеглась и через открытую дверь балкона в комнату проник свежий воздух. Вместе со свежестью в голове появились новые мысли, новые строчки. Выпил три баночки энергетика, и успокоился, только когда дописал стихотворение.

Наутро сказались недосыпание и долгая изнурительная поездка. У меня поднялась температура, и поездка к старику повисла в воздухе.

В номер постучали. Предварительно высморкавшись, открыл дверь и не поверил глазам. На пороге стояла Елена Аркадьевна. Ищейки сообщили о моём приезде. Вдруг представилось, что женщина явилась просить прощения. У неё же теперь никого не осталось, кроме больного умирающего мужа. В старости люди переосмысливают ошибки прошлого.

Елена Аркадьевна была в лёгком белом костюме. В руках миниатюрная сумочка. Голову покрывала красная широкополая шляпа. Глаза прятались за большими тёмными очками. Она попросила разрешения войти, и я впустил женщину в комнату. Елена Аркадьевна вышла на балкон и достала сигарету. Приготовив два бокала вина и нарезав фруктов, принёс поднос в основную комнату. Елена Аркадьевна вернулась и горько усмехнулась. До вина и фруктов ли ей сейчас было, если она пришла к человеку, от которого пыталась избавиться.

— Как поживают дочери? — спросила женщина после короткой паузы.

— Не знаю.

Короткий ответ поразил Елену Аркадьевну. Она смотрела на меня, будто учённый, изучающий поведение животного.

— Как вы поступите, если узнаете, что письмо было прислано от меня, чтобы отвлечь вас от девочек и вернуть их в особняк. Если воспротивитесь, по дороге попадёте в аварию и никогда больше не увидите ни Олю, ни Лизу. И муж меня не остановит.

Жалкий, жалкий человечишка, снова попался на удочку коварной женщины. С какой наивностью принял я письмо и бросился на зов старика. Он же предупреждал ни при каких условиях не возвращаться в особняк. Я пренебрёг его словами. Елена Аркадьевна взяла бокал и победоносно подняла вверх. Пальцы мои дрожали, глаза потупились в пол. Задушить стерву, всё равно терять нечего. Возвращаться назад глупо и бессмысленно, а без Лизы жизнь похожа на существование.

Елена Аркадьевна сняла очки. Ей доставило удовольствие наблюдать за моими метаниями. Она пришла без охраны, будто понимала, у меня духу не хватит. А пальцы чесались. Сердце гудело.

— Не отчаивайтесь, — сказала Елена Аркадьевна, вставая с кресла. — Я пошутила, а вы нюни распустили. Что смотрите потерянным взглядом. Я готовлю вас к разговору с мужем. Вы его плохо знаете…

Боже, как равнодушно она играла на нервах. Как высокомерно смотрела на мои слабости. Я с трудом сдержался, чтобы не заплакать. Сначала от горя, затем от внезапной радости и собственной наивности. Человек превращается в целевой инструмент, когда появляются рычаги давления. Но вот дилемма. Человек без рычагов — бездушный робот.

Мы вышли на улицу и сели в чёрный лимузин. Утренняя роса осадила пыль и свирели пронзительными мелодиями будили сонных жителей.