Левентик

Мы простились с обоюдным обещанием встретиться снова. Марта отправилась на работу. Александр Викторович ещё не очнулся и у меня появилось свободное время. Новую прислугу не наняли. Дом пустовал. Поднялся к себе в комнату и замер на пороге. Пульс мой участился, а губы задрожали. На стене висела склеенная афиша «Алой розы». Разводы запечатлелись на ней, будто рубцы, швы пересекали лица героев, а вмятины портили фигуры.

Я провёл по афише рукой и вспомнил замечательные дни, когда мы обедали в летнем домике с Лизой, и вместе вешали афишу на стену.

В тумбочке лежал листок. Отрывок монолога из пьесы. Резкая критика в устах маленького ребёнка. И удивительная проницательность голоса. Лёг на кровать, положив листок на грудь.

Глава 52

Разбудил меня присланный из особняка охранник. Солнце скрылось в кронах деревьев, оставив мир холодной ночи. Мы вышли на крыльцо и закурили. Дрожь прошла по спине, будто электрический ток. Охранник улыбнулся непроизвольному подёргиванию моих плеч и выбросил окурок в серую снежную кашу.

Мы прошли по вымощенной брусчатке в особняк. В голове мелькали эпизоды прошедшего дня, странные предостережения Елены Аркадьевны. Что это за слова, которые выбьют почву у меня из-под ног. После откровений хозяйки даже всемирный потоп не казался катастрофой.

На крыльце горел одинокий тусклый фонарь, будто и не особняк это был вовсе, а морг или склеп. Охранник остановился у входа и снова достал сигарету.

В прихожей стоял полумрак. Грани стеклянных кувшинов мерцали редкими искорками, из глубины комнат доносились нотки классической музыки. Марта будто бы сторожила и почти одновременно со мной появилась в прихожей. Она взволнованно схватила меня за руку и повела на второй этаж.

Никогда ранее я не заходил вглубь особняка. Внутренний его мир, серый и угрюмый, навевал грусть и страх. Мы будто перешли из цветущего благоухающего сада в холодную безжизненную пещеру. Ни одного светильника не горело и портреты на стенах казались чёрными дырами. Их сменили головы убитых животных. Чучела висели по обе стороны коридора в три плотных ряда. Олени, сапсаны, зайцы, волки… Ужасная коллекция выныривала из тёмной бесконечности. Мне показалось, что коллекции не будет конца и что особняк этот, не что иное, как склеп животных.

Я считал головы, чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей. Сбился на пятьдесят седьмой и уставился в пол. Всяко лучше, чем смотреть в стеклянные глаза погибшим душам.

Впереди возникла полоска света. Елена Аркадьевна приоткрыла дверь, чтобы нас встретить. Она саркастически улыбнулась, когда увидела моё испуганное недоумевающее лицо. Марта выпустила руку и остановилась. Елена Аркадьевна похлопала меня по плечу и подтолкнула в светлую комнату.

Александр Викторович лежал на кровати и смотрел в потолок. На бледной коже выступили десятки гноящихся болячек. Многие из них лопнули от чесаний, оставив запечённые следы гноя и крови. В комнате стоял запах разложений, тело его иссохло, а пальцы почернели. Старик повернулся и указал на стул. Я послушно сел и уставился в изголовье кровати.

— Как поживают девочки? — хриплым голосом спросил умирающий.

Как поживают девочки. То же самое спросила Елена Аркадьевна, перед тем, как раскрыть свои коварные планы.

— Хорошо.

Александр Викторович приподнялся на подушке и уставился мне в глаза. Ответ его не удовлетворил и он ждал продолжения. Но я промолчал. Тогда он снова заговорил.

— Веришь ли ты в судьбу, друг мой, — Александр Викторович говорил с трудом, выплёвывая каждое слово. — Я смеюсь, когда человек жалуется на судьбу. Негоже нам, достигшим вершины эволюции, жаловаться на судьбу. Видел чучела животных? Им единственным дозволено сетовать на неудачное стечение обстоятельств. А человек сам решает, куда ему идти и где остановиться. И главное, может дать сдачи или отомстить. Месть, это горящая свеча в сердце. Свеча, которой нет у животных. С её помощью мы управляем друзьями и сталкиваем врагов.

Александр Викторович улыбнулся и затих. Ему понравилась собственная мысль, но из-за болезни он быстро уставал. В комнате наступила могильная тишина. Снаружи никто не шуршал. Меня будто заперли в склепе с мертвецом.

— С появлением Лизы всё изменилось, — продолжил старик. — Знаешь, она тяжёлый ребёнок. До определённого времени мы совершаем перед детьми любые поступки, считая, что они ничего не понимают. Но с Лизой всё получилось по-другому. Однажды я сильно выпил и пересказал Лизе всю жизнь. Называл людей управляемым стадом, а жизнь безумной игрой. Но Лиза замотала головой и застучала ножками. Она уверяла, что человек с чистой душой живёт законами морали, что ему чужды стадные правила. Тот разговор стал первой трещиной в наших отношениях. Мне следовало согласиться с дочкой, обнять её и приласкать. Но вместо этого я посмеялся над её пылкими словами и налил себе бокал вина.

Александр Викторович снова остановился. Трясущимися руками он взял со стула платок и вытер губы.