Левиафан

Подобравшись поближе к железной двери, Деверу поднял тарелку и резанул по единственному месту, которое могло излить довольно крови, чтобы убедить капитана стражи, — собственной голове. Делая глубокий, длинный надрез между сбившимися в колтуны волосами, он морщился оттого, что край тарелки пропахал глубокую борозду по скальпу. Вскоре он ощутил, что по лбу струится вполне удовлетворительный поток крови, и надавил на острый край еще сильнее. Крови должно быть довольно, чтобы убедить тюремщиков, что драгоценный пленник Наполеона отважился на немыслимое.

Оторвав тарелку от головы, Деверу увидел, что кровь даже не струится, а бьет ключом, потому что край тарелки перерезал какой-то сосудик. Не выпуская тарелки из рук, он прошелся заостренным краем с другой стороны, после чего улегся у лючка для еды. Позволил крови брызнуть на железо двери, а затем перевел дух и задышал короткими, захлебывающимися вздохами. Вытянув свободную руку, шлепнул ладонью по растущей луже крови так, чтобы брызги наверняка вылетели в коридор за дверью.

— Что за?..

— Это кровь, капитан. Этот придурок перерезал себе горло.

Капитан стражи сделал именно то, на что Деверу и надеялся: запаниковал, решив, что лишился узника, покончившего с собой. Перед императором ему нипочем за это не отчитаться. Послышался звон ключей, которые надзиратель выхватил в попытке открыть дверь. Итак, момент смерти настал.

Деверу вовсе не строил планов бегства, но и покончить с собственной жизнью ему духу не хватало, так что он попросту заставит тюремщиков сделать это за него. Довольная улыбка искривила его черты.

— Пошевеливайся, неуклюжий болван, он истечет кровью!

Наконец, Деверу услышал, как ключ вошел в скважину ржавого замка. Со скрежетом провернулся, лязгнула откинутая дужка, и послышалось кряхтение человека, изо всех сил пытавшегося открыть дверь. Впервые за два года узник почуял и ощутил кожей дуновение свежего воздуха, вдохнув его всей грудью, чтобы собрать все силы для следующей пары секунд — последних мгновений его жизни. Позволил своим векам приоткрыться, и тут же сияние свечей в коридоре по ту сторону больно резануло по глазам.

Он ощутил, как чьи-то руки переворачивают его на спину, и тут же, не давая тюремщику опомниться, взмахнул жестяной плошкой, вложив в удар всю силу, на какую были способны его атрофированные мышцы. Острый край врезался прямо в шею.

Капитан охнул, увидев, как надзиратель, перевернувший узника, получил удар в горло. Выпрямившись, он хотел было кликнуть подмогу, но Деверу молниеносно выбросил босую ногу, попав капитану в левое колено, и тот рухнул на неровный каменный пол. Прежде чем он успел опомниться, Деверу вслепую наскочил на него со спины, обрушив жестяную тарелку капитану на голову, вонзив острый край глубоко в череп.

Со всхлипом скатившись с капитана, Деверу распростерся без движения, слухом ловя шаги, предвещающие его смерть. Пытаясь успокоить дыхание, он открыл глаза, зажмуренные от сияния свечей. Попытался сфокусировать взгляд на дальней стене, и боль мало-помалу отступила. Сглотнув, он попытался сдержать слезы, но обнаружил, что это не в его власти. Протянул руку к студеному камню под собой, чтобы убедиться в реальности мира, но наткнулся на ключи, оброненные тюремщиком, который как раз в этот миг испустил последний, порывистый вздох.

Сжав большую связку ключей обеими руками, Родерик поднес ее к груди. Наткнувшись блуждающим взглядом на другие камеры по соседству с его собственной, задумался, не полнится ли каждая из них страданиями и муками, перенесенными им самим за последние три года. Неужели за каждой дверью находится человек, подвергающийся такому же ужасному обращению, как и вынесенное им? Рассудок отказался дать ответ. Деверу перекатился на колени. Кровь капитана вязко растекалась лужей по каменному полу коридора. Пошатываясь, цепляясь за стену, Родерик кое-как вскарабкался на ноги. Голова закружилась, желудок скрутило узлом, и он фонтаном изверг целый поток желчи. По-прежнему запинаясь, падая, вставая и съезжая по стене, Деверу продвигался вперед, пока не нашел лестницу, ведущую вверх.

Медленно двинулся по каменным ступеням, постоянно сознавая, что о его расправе над тюремщиками вот-вот станет известно с другой стороны, о которой он не ведает. И продолжал взбираться, все так же прижимая ключи к груди, будто распятие.

Услышав звук, остановился. Открылась дверь — судя по звуку, железная. Вглядевшись во тьму перед собой, он различил сумрачный коридор, изгибающийся направо и ведущий на следующий этаж. Парой этажей выше слышался шум, издаваемый людьми. Не страшась смерти, Деверу двинулся на следующий этаж. И тут почуял запах. То единственное, что удерживало его на этом свете последние два года. Аромат моря. Теперь грохот прибоя был слышен куда лучше, чем когда-либо прежде. И как только Деверу достиг следующей лестничной площадки, сразу же двинулся вперед. И тут сверху донесся крик:

— Стоять!