Левиафан. Кровь Ангелов (СИ)

– Потише об этом, – шикнул на него Тот, уворачиваясь одновременно от двух скорпионьих хвостов. Его тело при это изогнулось так, что гимнаст-олимпиец гарантированно съел бы свою медаль, увидев это. Причем бог мудрости даже в бою говорил спокойно и назидательно. Как на лекции.

– Заткнитесь и валите Херуба! – в голосе Эрры клокотала сама война. Он ушел от вертикального удара короткого клинка из тонкой стали с золотистым отливом, пригнулся, завертелся в пируэте. Рубанул раз, другой, сделал вид, что хочет разорвать дистанцию, чтобы отдышаться, отступил на шаг, а потом внезапно оттолкнулся правой ногой, так что взрыл землю, и в глубоком выпаде выбросил вперед свой меч, встав на одно колено. Маневр был рискованный и Карн скорее почувствовал, чем увидел, что риск не оправдался.

Он как раз отскочил от двух мантикор, к которым подошел вплотную, чтобы с легкостью располосовать, и широко взмахнул клинком Мурамасы, отбивая сразу оба меча Серафа, который намеревался опустить их на голову раскрывшегося бога войны. И в этот же момент полуторник Эрры прошел под правой подмышкой Серафа, ударив точно в живот стоявшему позади Херубу.

«Твою мать, он знал, что так будет! – с восхищением успел подумать Карн. – Хренов вояка вовсе не рисковал – он знал, что я прикрою его, и это даст ему возможность поразить Херуба».

Ангельский лейтенант упал на колени. Его четырехкрылый товарищ отскочил в сторону, и Карн сделал шаг следом. А потом парень почувствовал, что рядом есть кто-то еще. Не бог, не Ангел, не смертный. Карн выполнил перекат в сторону от Серафа и над его головой просвистел арбалетный болт. Впереди показался Охотник.

– Эта сука нас выследила! – выругался Локи, проламывая серафский доспех ударом объятого пламенем кулака. Бог огня со зловещей улыбкой проводил затухающие синие искорки, что заменяли Ангелу глаза, в небытие заключенной в шлем черноты.

– Эта сука МЕНЯ выследила, – процедил Карн. Он уже хотел броситься к Охотнику, но Эрра жестом остановил его.

– Нет! – сказал бог войны. – Пусть им займется Локи. Он знает толк в Охотниках.

– С чего бы это? – возмутился Рокеронтис. Видать, Песочный человек тоже хотел пободаться со знаменитым лимбовским сталкером.

– Потому что я создал первого Охотника, – лучезарно оскалился Локи. – Эйвинд, Губитель Скальдов, слыхал о таком? Ну да, откуда тебе знать! Это было больше тысячи лет назад, тебя и в проекте не было…

– Пошел ты! – Рокеронтис перехватил нацеленный в него хвост мантикоры и переломил о колено. Затем с нескрываемой злостью погрузил катар в спину неуклюжего монстра, ломая ему позвоночник. – Мне уже…

– Не утруждайся, мне насрать, – спокойно парировал Локи, копируя тон бога войны. – И да, я уже пошел.

Он направился к Охотнику, который засел в ветвях искореженного дуба, раскинувшего свои скрюченные ветви-пальцы над изгибом реки, что огибала холм с востока. Карн посмотрел вслед богу огня и, поймав короткую передышку, оглядел поле боя. Два оставшихся в живых Серафа отступали под натиском Эрры и Тота. Мантикоры разбежались, но пара дюжин окончательно обезумевших тварей все еще носилась вдоль склона. Парень решил помочь Рокеронтису разобраться с ними, чтоб не мешались.

Пока Эрра и Тот добивали Серафов, а Карн и бог мщения рвали последних мантикор на части, Локи сошелся с Охотником. Бог огня невзначай подумал, что колесо истории, похоже, сделало полный оборот, хотя он никогда бы не думал, что будет биться насмерть с собственными творениями.

Давным-давно, когда Древние Боги еще были в силах творить настоящие чудеса, он создал Эйвинда, первого Охотника, чтобы тот выслеживал скальдов, которые по наущению проклятых христианских миссионеров вплетали в дивные скандинавские саги чуждые им мотивы. По правде говоря, Эйвинд сам пришел к богу огня: он просил Локи о помощи на старом полуразвалившемся капище, молил и заклинал дать ему сил сразить своих врагов, но так, чтобы не пролить их крови, ибо в противном случае он будет изгнан. Локи недолго ломал голову над этой задачей, он знал много тайн, попавших в его руки прямиком из седого прошлого этой планеты. И коварный бог рискнул, он провел жестокий ритуал, изменив саму сущность Эйвинда. Скальд перенес нечеловеческие муки и поэтому перестал быть человеком. Локи назвал свое детище Охотником, Карателем Лимба, идеальной машиной для убийства, от которой невозможно спрятаться.

Но было два нюанса, с которыми бог огня, позднее не раз экспериментировавший с созданием других Охотников, так и не сумел справиться. Во-первых, Охотник терял память – он не помнил ни своего имени, ни прошлой жизни, знал лишь, кого ему нужно убить и шел к этой цели. А во-вторых, чтобы Локи мог сделать из человека Охотника, бедняга сам должен был об этом попросить. И никоим образом нельзя было подталкивать человека к роковому решению, иначе ритуал заканчивался плачевно.