Левиафан. Пути Древних (СИ)

Мидас посмотрел на Карна, тот инстинктивно отзеркалил его движение. Они без труда уловили замешательство друг друга, ведь в истории этой планеты был лишь один Арминиус, лишь один сын Сегимера. Вождь германского племени херусков, который в 9 году нашей эры нанес Риму величайшее поражение, истребив в Тевтобургском лесу три полных легиона.

Так все и сошлось – гладиусы типа Майнц и шлем римского кавалериста с посеребренной маской. Да только на дворе стоял пятый век, а Арминиуса после разгрома римлян в течение пары месяцев убили свои же. То есть произошло это лет пятьсот назад.

У Карна голова пошла кругом и он опустился на теплую землю у костра, потеряв уверенность в твердости своих ног. Люди, молча сидевшие у согревающего пламени и жевавшие, судя по запаху, свежеподжаренную оленину, инстинктивно отодвинулись от него, но не так быстро, чтобы их поведение можно было трактовать как скрытую агрессию. Мидас примостился рядом и от его глаз не укрылось, как седовласый старик и молодой парень синхронно положили ладони на рукоятки засапожных ножей.

А потом ребенок, мальчик лет пяти, неожиданно подполз к Карну и протянул ему кусок мяса. Его чистая тонкая аура лучилась теплом, в ней не было и тени зла, а намерения читались так же просто, как букварь. Пареньслепо ткнулся руками перед собой, но ребенок проворно ухватил его за ладонь и вложил в нее нехитрую снедь.

– Спасибо, – рассеянно уронил Карн, тронутый непосредственностью мальчика.

– Не спасибо, а благо дарю, – поправил его малыш с удивительно серьезным видом. – Так у нас говорят. А спасать нас не надо. Да и какой ж бог тебя спасать будет, коли ты сам дурак!

Люди у костра тихонько засмеялись, а когда увидели на лице Карна улыбку, захохотали уже в полный голос. Так пятилетний ребенок одной короткой фразой разрядил обстановку, из которой всего мгновение назад можно было вырабатывать электричество, достаточное для освещения немаленького городка.

Мидас принял из рук крепкого старика с пышными седыми усами и наголо бритой головой ломоть мягкой лепешки и увесистый шмат мяса. Уважительно кивнул ему в ответ, а затем поднялся и двинулся в сторону каинита, который все это время сидел с непроницаемой миной. Вот только от древнего бога не укрылся тот факт, что вампир скорее хочет казаться непробиваемым, чем является таким.

Здесь, в ярком пламени весело стрекочущего костра, Мидас мог лучше рассмотреть нового знакомца, вычленив мельчайшие изменения в мимике и взгляде. А изменения эти действительно были, хотя увидеть их мог лишь тот, кто больше трех тысяч лет пестовал в себе не одно лишь умение рубить мечом все, что подворачивается под руку.

– Ну давай знакомиться,– проговорил фригийский царь, усаживаясь рядом. Земля здесь была на удивление теплой даже в стороне от огня. Вероятно, горячие источники, а может близость магматических потоков.– Я Мидас.

– Тот самый? – вампир заинтересованно повернул к нему голову.

– Тот самый, – кивнул древний бог, краем глаза отмечая, что у Карна с людьми у костра уже завязался полноценный разговор. Ну, как разговор – парень что-то им увлеченно рассказывал, а те глядели на него, разинув рты и не моргая.

– Собственно, как и ты, – Мидас отщипнул немного мяса и положил на язык. Пожевал, потом отхватил кусок побольше.

– Не понял? – хрипловатый голос Арминиуса звучал тихо, ровно так, чтобы их не слышали у костра.

– Ты тоже тот самый, – пожал плечами бог, не переставая усиленно жевать. Мясо было хорошо прожарено, но жестковато.

Они посмотрели друг на друга в упор, уголки губ каинита дрогнули и будто нехотя скользнули вверх. Это обнадеживало и фригийский царь подумал, что, возможно, в эту ночь ему не придется спать с открытыми глазами, держа ладонь на рукоятке меча.

Глава 15. Герои с клыками

Каинит многое рассказал им. Не то, чтобы открыл вселенские тайны, но кое-что из услышанного этой ночью заставило Карна глубоко призадуматься. Мидаса тоже, хотя он (безусловно – из гордости) не спешил это признавать.

Арминиус, обладая обостренным энергетическим чутьем, свойственным всем детям Каина, еще в кратере уловил божественную сущность фригийского царя, а в парне почуял нечто, чего не смог объяснить.

Сначала его смутила явная связь Карна с Лимбом, которую он назвал Печатью Дивов. Однако вампир не увидел в парне зла, а позже ощутил, что он в не меньшей степени связан с Явью и Навью, так русы именовали Ра и Дуат. Каинит не мог объяснить этих связей, потому что прежде не видел ничего подобного. Карн и Мидас мысленно прикинули, что хотя это помогло бы вампиру собрать паззл, пока не стоило рассказывать ему о Левиафане. К счастью, Арминиус не допытывался.