Левиафан (СИ)

    Он душил Родерика, а со стороны главной улицы уже слышались крики женщины, которая встала на ступенях ведущих к нам. Она весьма активно что-то кричала на итальянском и показывала в нашу сторону. У меня не было выбора, кроме как нажать на кнопку на браслете, и ошарашенно наблюдать, как Тангир, терпя боль от электрошока, медленно отнимает руку от шеи Рика и просто опускает её.

    - Ты меня услышал, американец. Я повторять не привык, - гортанно закончил Тангир, и мазнув по мне совершенно черным взглядом, пошел вниз по улице.

    - Не лезь в это, Родерик. По прилёту я напишу рапорт о подобном поведении руководству и попрошу сменить тебе руководителя подразделением.

    Я говорила, а сама смотрела в спину парню, который неспешно спускался всё ниже по склону.

    "Ещё сто метров... Остановись..." - пронесся шепот в голове, а рядом раздался холодный голос Рика.

    - Его обвиняли в хладнокровном изнасиловании и убийстве с особой жесткостью собственной жены, Моника! - по моему телу пробежал озноб такой силы, что сковал подобно морозу, однако я продолжала смотреть на то, как Тангир делает шаг за шагом, всё дальше отходя от меня, - Опомнись и усади эту тварь на стул, как того и требовали в Вашингтоне за убийство пятерых людей! Он ничем не сможет нам помочь!!!

    Я разочарованно ухмыльнулась и устало посмотрела на Родерика, остановив его:

    - Этот ублюдок, как ты выразился, сегодня спас меня от наемников "Золотого скорпиона", Рик. Потому мне плевать в чём его обвиняли. Я оцениваю только поступки людей, а не то, какими их делают в моих глазах другие... люди.

    Я повернулась обратно в сторону Тангира и с удивлением заметила, как он остановился у самого поворота и медленно повернул ко мне лицо, когда я стала спускаться следом за ним.

    - Ты, кажется, хотел выпить вина, парень? - спросила проходя мимо него и прикидывая, что и правда лучше переночевать в городе и только утром выехать в Рим.

    - Это было моё обещание, Куколка, - тихо ответил Тангир, явно давя гнев и отвращение от присутствия Родерика.

   - Вам надо залечь, пока карабинеры будут шастать по городу, - бросил холодным тоном Родерик, и отдав мне в руки чёрную простую тетрадь, закончил, - Я доберусь до Рима сам. Думаю, и заявление, тоже напишу без вашей помощи, агент Эйс. Счастливо оставаться!

    - И тебе не хлебать из миски, пёс! - парировал Тангир и добавил, - Надеюсь, ты все грешки на исповеди отпустил сегодня? Будет жаль, если я зря старался.

    - Ты поговори, а я посмотрю чем это закончится, шавка, - Рик опять посмотрел на меня и закончил, - Остальное я изложу детально в рапорте, агент Эйс. Думаю, вы найдете это очень интересным.

  Тангир проводил Родерика взглядом, а я только выдохнула с облегчением, понимая, что возможно хотя бы один плюс в подобной ситуации был - Рик наконец оставит меня в покое.

    Пока смотрела на уходящего и растворяющегося в толпе мужчину, Тангир взял черную тетрадь из моих рук и тихо зачитал её название:

    - Тетрадь для исповеди... Где-то я подобное уже слышал.

    Мы встретились взглядами, а потом я опустила голову вниз, чтобы раскрыть простую тетрадь и прочитать первые её строки:

    "Меня зовут Барбара Монтанари. И это моя первая запись и последняя исповедь..." 

    Прохладный ветер обволакивал со всех сторон остужая и помогая привести мысли в порядок. Странно, но я никогда не замерзал на холоде. Сколько себя помню.

    - Это у тебя методы лечения ран такие? - напротив лица появился высокий бокал, в котором переливалась жидкость, подобно рубину в дорогой огранке.

    Бокал держат изящные, но крепкие пальцы. Они выглядят женственно, но огрубели от того, что их хозяйка упорно не хочет мириться с тем, что она женщина. И это чертовски странно. Это вызывает массу вопросов. Новых, и не очень, которые рождает во мне Куколка.

    Я схватил бокал, и удобнее развалился на полу крохотного открытого балкона, из которого были видны очертания красных крыш и холмы, усыпанные виноградниками в вечерних сумерках.

    - У меня нет возможности шастать по больницам, - усмехнулся в бокал и сделал глоток вина, ощутив терпкость на языке. Рот словно высох от этого напитка, а мне хотелось другого.

    - То есть ты всегда прижигал себе раны наживо? - Моника села рядом, и опираясь спиной о дверной косяк тоже сделала глоток, - Гадость. Ненавижу вино.

    Я вскинул бровь и хохотнул, поведя головой от умиления:

    - Тогда зачем разрешила мне взять две бутылки в той пивнушке? - мой вопрос был логичен.

    Однако оставалась ещё масса тех, которые я хотел поставить, потому что не привык доверять слепо никому. Не жил так уже слишком давно. Поэтому не мог просто так хлебать вино на балконе с женщиной, которая возможно принесет мне избавление и смерть. Несмотря на стремление оказаться перед вратами чистилища, мои привычки никуда не делись. Не делось чувство опасности, постоянный контроль и стремление держать всё в своих руках, чтобы ни от кого не зависеть. А сидя рядом с Куколкой проснулся и чисто мужской интерес.

    Видимо не у меня одного.

    - Кто такая Чжи Ми Ран? - голос Моники прозвучал тихо, но уверенно и резко, а я лишь горько усмехнулся, ожидая именно этого вопроса.