Левиафан (СИ)

    - Мой собственный брат... Он продал меня. Вернее отдал Шавкату, чтобы тот позволил ему стать палачом арабской Клетки. А потом он... Мой брат пришел за мной. Начал убивать, чтобы вынудить меня показать кто я. Это звучит, как дикий сон, Тангир. Но Ранко все эти годы... - она всхлипнула, однако сжала челюсть и продолжила смотря в мои глаза, - Все те годы в Марокко он жил через три квартала от меня! Он служил в доме отца Шавката! Он дрался в этой чертовой Клетке, и просто упивался тем, кем стал. Пока я!!! Пока я оплакивала его и родителей, Тангир! Мне снились кошмары, я боялась собственной тени, постоянно рыдала и просила его прийти за мной! Пока меня насиловали, изби... избивали... - она прикрыла рот рукой, сдерживая рвущиеся слёзы, а я молча смотрел на эту силу, и сам еле держась, чтобы не помочь ей, не сорваться...

    "Нельзя... Она должна сохранить это в себе, когда опять останется одна..."

    - В то утро, когда я попросила своего приёмного отца о помощи. Схватила его прямо на улице... На следующий день... Я даже не знала, что происходит! Понимаешь! Я думала меня опять продают в какой-то публичный дом. Но как видишь, всё оказалось намного хуже... Ранко... Он решил не спасти нас! Он решил ещё и меня втянуть в этот ужас! Это была свадьба, а я даже не понимала, почему меня одели как одну из старших женщин, прикрыв тело лишь тряпкой?! Как?! Как я могла понять, если была забитой и побитой?! - она сжала мои плечи в пальцах, всадив в кожу ногти, а я лишь сдавленно прошипел и смолчал, смотря в горящий злостью и яростью взгляд, - Как такая никчемная тупица, которую даже писать к тому моменту толком не научили! Как она могла понимать хоть что-то?!

    Теперь я сложил всю картину в голове до конца, и понял, почему Нам Джун так рьяно отговаривал меня от этой затеи. Скорее всего он тоже не сидел на месте, и осознав, что уничтожив одну из Клеток, подверг и себя и Лию опасности, Хён начал копать. И нашел то, чего не мог сказать мне, потому что понимал, что не знает, как это повлияет на мои безумства.

    "Он уже тогда видел что она стала значить для меня..." - подумал, а сам мягко поцеловал Куколку, наклонив к себе, а следом прошептав:

    - В Пусане есть очень красивое место, Невена... - я погладил её по затылку, перебирая шелковистые волосы между пальцев, и прислонившись к её лбу своим, - Оно как лазурный берег, на который вышла та самая девушка к своему демону. Только у нас это токкэби - человек унесший тысячи жизней, за что был проклят навечно. На том берегу гуляет древний ветер, и там... Там я сделал предложение своей жене, Невена.

    Она вздрогнула, а глаза тут же посмотрели с опаской, но не увидев в моих ничего, что могло бы причинить мне больше уже существующей боли, промолчала, а я продолжил:

    - Это был очень красивый день. Солнечный, весенний и теплый день у моря, - я смотрел в её глаза и непроизвольно улыбнулся вспоминая лицо своей Ми Ран.

    - Я видела... - Куколка прошептала, а я осмотрел её черты застыв, - Я видела её на снимках, Тангир. Она очень красивая.

    Только пара её слов о Ми Ран, сказанных с теплотой, и я ощутил, как сердце словно что-то отпустило. Будто рука, которая до этого его сжимала в кулак, разомкнула пальцы и освободила меня.

    - Очень... - прошептал, закрыв глаза и почувствовав как по моей щеке побежала слеза, но ее стёрли прикосновением губ.

    - Так нечестно... - я гортанно и хрипло произнёс, открыв глаза и прихватив Невену удобнее, чтобы опять вжаться в податливые и теплые губы, которые отдавали вкусом моих слёз.

    - Я тебе не мешал, Куколка, - опять прошептал, слизывая влагу с мягкой и горячей кожи, а следом ощутив, как меня снова обняли и прижались на этот раз сами.

    - Расскажи что-то приятное из вашей жизни, Тэнгри.

     Я замер, обнимая Невену, а видел перед собой лицо Ми Ран.

    -  Одины... - ответил и прищурился смотря на песок в одну точку, - Это рыбные котлеты, которые продают на рынках с морепродуктами. Помню она съела штук пятнадцать, пока не наелась. Я ещё смеялся, что у неё аппетит хуже чем мой, и нам до старости придется работать только на холодильник.

    В этой темноте, держа на руках совершенно другую женщину, я впервые прощался с той, которую любил настолько, словно был одержим ею. Смотрел на песок, который освещала ночь Калифорнии, а видел совершенно другой, который искрился в солнечном свете Пусана.