Левый берег Стикса

Диана едва сумела помочь Арту подняться на второй этаж. Ни Лукьяненко, ни его гоблины, естественно, и с места не сдвинулись, а сам Арт едва шел, так отекли ноги от долгого пребывания в багажнике машины, и болели, явно поломанные, ребра. Подъём по пятнадцати ступеням занял у них едва ли не четверть часа — под смешки и малопристойные замечания наблюдающих. На площадке второго этажа Арт упал, и она чуть не заплакала от бессилия и жалости — и к нему, и к себе. Дотащив грузное тело Гельфера до дивана, она помогла ему снять верхнюю одежду и с помощью Марка довела до дверей ванной. На выглянувшую было Дашку Марк «шикнул» так, что та мгновенно скрылась в детской, удивленная и слегка испуганная резкостью брата.

Под насмешливыми взглядами бывшей охраны, Диана спустилась вниз, замотав в простыни нестерпимо пахнувшую одежду Гельфера, и запустила стиральную машину — ничего подходящего для Артура по размеру в доме не было. Потом сделала на кухне бутерброды, разогрела кастрюльку бульона и поднялась обратно с подносом в руках.

Из ванной комнаты доносился шум душа, плеск воды и постанывания Гельфера. Когда шум воды затих, Гельфер чуть слышно позвал Марка, но одному ему было не справиться, и Диана помогла сыну довести до дивана мокрого, обмотанного банными полотенцами Артура. Грязь и пот ему смыть удалось, но теперь особенно ясно на щекастом лице проступили следы побоев и мертвенная синева под глазами и вокруг губ.

Он не ел почти сутки, и голод одолел боль — шипя от попадания горячего бульона на разбитые и потрескавшиеся губы, Артур выхлебал чашку, пока Диана кормила детей, и слегка порозовел. Выйдя из детской, она увидела его затылок — три складки кожи, покрытые мокрыми колечками волос, красноватую от горячей воды лысину с пятном кровоподтёка на затылке. Он оглянулся на звук ее шагов, неуклюже, повернувшись одной шеей, и скосил на нее глаз через плечо.

Диана никогда не видела, что бы взрослый человек смотрел так — даже не как ребенок, как насмерть испуганный щенок или телёнок. Столько страха было в этом круглом, косящем, в попытке оглянуться, глазе. Она села напротив него, в кресло, и сказала, сама не веря и на секунду в то, что говорит:

— Не волнуйся, Арт. Все уже позади. Все в порядке.

Всегда молодцевато торчащие в стороны рыжие гельферовские усы, печально поникнув, висели по обе стороны распухшего рта. В одном из них запутался кусочек вермишели из только что съеденного супа. Он покачал головой.

— Все в порядке, Артур, — повторила она. — Худшее случилось. Теперь надо ждать.

Судя по звукам снизу, Лукьяненко с сотоварищами готовились ужинать. Хлопали дверцы холодильника, гремели тарелки.

— Ты же не думаешь, что Костя нас бросит?

Гельфер яростно затряс головой, но тут же скривился от боли.

— Костя далеко, Диана. — Сказал он. — А эти вурдалаки — там, внизу. Совсем рядом.

— Эти вурдалаки тоже боятся….

— Ничего они не боятся, Ди, — выдавил из себя он и повторил, — ничего они не боятся. Они запихали меня в багажник в центре Москвы. Почти на глазах у всех. Кто видел, тот отворачивался. Не наше дело. Дыхалку сбили так, что я только мычал — ни вдохнуть, ни крикнуть. Треснули крышкой багажника по голове, так, пару раз, чтобы не трепыхался. Потом в переулке укололи какой-то дрянью, и повезли, как мешок с картошкой. Я очнулся уже после границы, когда меня бросили на обочину. Ночь, холодно. Я в грязи лежу, руки в наручниках за спиной. Не чувствую пальцев. А они кружком стоят и курят. Я лежу, как кусок дерьма. А они, хозяева, стоят и смотрят, с интересом таким, как на насекомое…Я думал — меня будут убивать.

Голос у него дрогнул и сбился на мгновение.

— Но не убили. Не убили.

— Артур, — сказала Диана, — может быть…

— Не перебивай. Меня.

Он вздохнул глубоко, со всхлипом, а потом продолжил, не повышая голоса.