Левый фланг

Лишь под утро он забылся в том беспокойном сне, когда память ни с того ни с сего ярко высвечивает в глубине прошлого далекие картины начала жизни. Он видел себя, как бы со стороны, совсем зеленым подпоручиком Федором Толбухиным в дни Брусиловского прорыва на Юго-Западном фронте, где был ранен в первый раз. Потом его, уже поручика, солдаты избрали в полковой комитет. А вскоре ему пришлось участвовать в июньском наступлении семнадцатого года, которое предпринял  г л а в н о у г о в а р и в а ю щ и й  Керенский. Тут он и получил тяжелую контузию и очередное звание штабс-капитана и был отправлен в запасный полк в Сибирь. Революцию встретил запасником, но в гражданскую войну не усидел дома. Воевал против Пилсудского, наступал, отступал, пробивался из окружения, за что получил орден Боевого Красного Знамени. Потом гонялся за бандами в Карелии. Закончил гражданскую начальником штаба дивизии. Теперь можно было и получиться в академии. Сбылась его давняя мечта: он стал военным на всю жизнь. Крестьянский парень потянулся к революционной армии, и она вручила ему жезл маршала…

Светало. Толбухин открыл глаза, медленно возвращаясь к венгерской яви. Наконец он решительно встал, будто разом сбросив с плеч груз времени. Боль в затылке улеглась. Подошел к окну. По улице лениво тек утренний туман. Туман, из-за которого приходится чуть ли не всякий раз откладывать артиллерийскую подготовку.

Она началась только в 10.45. И с этой минуты кончились противоречивые раздумья, сомнения, поиски новых вариантов боя. Как литератор, сдав готовую рукопись в набор, с душевным трепетом ждет первого читательского отклика, так и военачальник, отдавший выстраданный приказ на наступление, ждет первых вестей с передовой. Но книгу можно еще поправить, хотя и говорят, что написано пером, то не вырубишь топором, а боевые директивы исправляются куда труднее, и не чернилами — людской кровью.

Ну, М а р г а р и т а, что скажешь ты сейчас в ответ нашей  К а т ю ш е?

Комфронтом, обычно спокойный, даже флегматичный, был возбужден сегодня, как разгорячившийся комбат перед атакой. В такие минуты он становился неподвижным. Большое сражение было его стихией.

Едва гул заключительного аккорда РС перемахнул обратным всплеском через фронт, как пехота поднялась в атаку. Из-за Дуная показались косяки штурмовиков: «ИЛы» шли низко, на бреющем полете, пробивая густые облака, нависшие над Венгерской равниной.

К исходу дня обе армии — 46-я и 4-я гвардейская — взломали первую полосу мощной обороны противника и начали, каждая на своем участке, обтекать с востока и запада озеро Веленце.

На следующий день Толбухин ввел в дело механизированные корпуса генералов Свиридова и Каткова. Он методично наращивал удары, чтобы надолго не застрять и лабиринте немецких укреплений. Как раз 21 декабря стало известно о том, что в Дебрецене создано Временное Национальное правительство Венгрии: наконец-то громоздкая военная колесница Гитлера, потеряв последнюю пристяжную в своей упряжке, осталась с одним коренником.

Наступил день третий. Толбухину каждый час докладывали о медленном, но безостановочном продвижении пехоты. А в тылу еще ждал очереди 18-й танковый корпус. Какое это искушение — резервы: нет для военачальника большего соблазна, чем свежие, стоящие наготове войска, которые не терпится поскорее ввести в бой. Но и упустить выгодный момент тоже худо. И он приказал командарму-46:

— Танки — в прорыв. Давайте, действуйте.

Немцы не выдержали: линии Маргариты больше не существовало. Ударные дивизии, днем и ночью развивая успех, заняли Секешфехервар и Бичке; 18-й танковый корпус вышел к Дунаю, сбоем взял Эстергом и соединился с передовыми частями Второго Украинского.

Накануне Нового года директива Ставки Верховного Главнокомандования была выполнена полностью: 46-я армия стала лицом на восток, образовав внутренний фронт окружения Будапешта, а 4-я гвардейская армия, на ходу развернувшись на запад, образовала внешний фронт. Расстояние между ними достигало шестидесяти километров.

— Вот так, — с удовольствием потирая руки, сказал командующий, когда начальник штаба доложил ему, что войска приступили к земляным работам.

Он тут же вызвал к себе начальника разведки генерала Рогова и распорядился установить тщательное наблюдение за противником.

— Хорошо бы сейчас взять контрольных пленных на внешнем кольце окружения.

Начальник разведки и сам отлично понимал, как это важно. Во время глубокого наступления даже на тысячные толпы пленных фрицев никто внимания не обращает, а в обороне каждый пленный — редкая находка. Оборона — горячая пора для разведчиков.