Lex est voluntas

– Я по крайней мере закон не нарушаю, – парировал Стариков. – Вы, кстати, арестованы, если что.

– Силенок-то хватит меня арестовать? – усмехнулся Дмитрий Сергеевич. – А ермолинские законы не грех и нарушить.

– О чём это вы? – не понял Степан.

– «О чём, о чём», – пробурчал огородник. – Слушать надо было, а не в драку кидаться. Зеленый ты ещё, Степан Александрович. Ну да ладно. Теперь-то хоть уши открой…

Эльвариец, который одновременно находился в тысяче разных мест, подправил основополагающие константы на грядке с маргаритками и вернулся к работе. Поддержание физических законов собственного сочинения требовало внимания.

Служба оперативного контроля занимала небоскреб, облицованный черным и белым стеклом. Степан вошел в здание, поднялся на лифте на двадцатый этаж и открыл дверь с табличкой «Старший квестор Чащин Павел Павлович».

– Присаживайся, – кивнул ему хозяин кабинета – мужчина лет пятидесяти, с густыми бровями и крупным носом.

Судя по быстрым движениям глаз, старший квестор работал с документами в мыслеинтерфейсе. Стариков устроился в кресле напротив и стал ждать, когда начальство освободится.

– Ну что, Степан, первый блин – комом? – с улыбкой подмигнул Палпалыч через минуту. – Не переживай. Преступника рано или поздно поймаем, а аномалия без поддержки за неделю рассосется. Куда он, кстати, тебя забросил? Ты несколько часов не отвечал на вызовы, свободные квесторы тебя с факелами искали по всей Фрейе.

– На вокзал. По крайней мере, очнулся я там, – кратко пояснил парень.

– Надо было команду захвата собирать, – досадливо поморщился Чащин. – Да кто ж знал, что этот Арепьев настолько силен, – в голосе старшего квестора проскользнули виноватые нотки. – По нашим сведениям, у него индекс воли – сто пятнадцать. Для вилара – средний, прямо скажем. По идее, ты его должен был в бараний рог скрутить.

– А за что его разыскивали? – осторожно поинтересовался Стариков.

– Нарушение Кодекса, – ответил Палпалыч. – Серьезных последствий не было, поэтому особо и не искали. Восемь лет назад Арепьев поставил опыт на жителях Москвы. Он тогда работал преподавателем в Институте воли. Пока мы разбирались, чего он натворил, этот лысый дядька слинял.

– Гм. А можно мне посмотреть его дело? – попросил Степан.

– Хочешь поймать обидчика? – понимающе усмехнулся старший квестор. – Я не против, только в одиночку его не задерживай.

В мыслеинтерфейсе Старикова появился новый файл с материалами дела, на одном из изображений красовался знакомый огородник в очках и дорогом костюме.

– Ну что, Степан, боевое крещение ты прошел, хоть и не совсем удачно, – подвел итог Чащин. – Вот тебе текущие задачи, – перекинул он парню ещё с десяток файлов. – Сейчас покажись врачам и до конца дня отдыхай. А завтра с утра – впрягайся.

Аэротакси подлетело к зданию, напоминавшему закрученные спиралью разноцветные ленты, и приземлилось на площадке тысяча пятнадцатой квартиры. Стариков вылез из машины, прошел в прихожую и оттуда поднялся по широкой лестнице в зал. Наверху его встретила Дарья – рыжеволосая девушка с голубыми глазами.

– Привет, Степашка, – чмокнула она парня. – Давай быстрее купайся, ужин стынет.

Небольшой столик возле широкого окна был заставлен бумажными коробочками из «Снежного лотоса». Приняв душ, Степан приземлился на стул и воткнул палочки в ароматную лапшу.

– Ну что, волны были? – поинтересовалась Дарья. – Успел покататься?

– Да, – кивнул Стариков. – Палпалыч удачный момент выбрал, чтобы связаться – я как раз под гребень зашел. Он мне задание объясняет, а я его слушаю и думаю, как бы не навернуться, – усмехнулся парень. – Доску пришлось в местном клубе оставить, потом заберу.

– О, давай рассказывай про свое первое задание! – в предвкушении подобралась девушка.

– Гм. Да в общем, это был провал, – опустил взгляд Степан. – Преступник вырубил меня и сбежал.

– Бедненький, – погладила его руку Дарья. – Сильно досталось?

– Не очень, я уже в норме, – заверил парень. – Слушай, ты же у нас препод по истории?

– Еще два года учебы и – да, – улыбнулась рыжеволосая девушка. – А что?

– Знаешь, где можно достать записи от две тысячи двести восьмого года? Дневники, письма – что-нибудь в этом роде.

– Чьи именно записи? – не поняла Дарья.

– Обычных людей.

– Из какого-то конкретного города? Страны?

– Нет, можно из любого места.

– В архивных базах данных должны быть, – подложила себе в лапшу грибы девушка.

– А на бумаге?

– Не знаю, – пожала плечами она. – Почти четыреста лет прошло, найти будет сложно. Музеи могут хранить бумажные документы, но письма простых людей – вряд ли. Если только у кого-то есть семейный архив… А зачем тебе?

– Хочу проникнуться той эпохой, – разлил чай по чашкам Степан. – Мировые войны, первый контакт, основание Института воли – романтика!

– Ты ищешь что-то конкретное, – проницательно заметила Дарья. – И, если скажешь, что именно – найти будет проще.

– Я пока сам не знаю, чего ищу, – признался Стариков. – Но думаю, что заметки тех лет мне помогут.

– Ладно, поспрашиваю у знакомых, может у кого-то сохранились семейные дневники, – пообещала девушка.