Лезгинка по-русски

– Здесь – «растяжка». Знаешь, что это такое?

– Конечно, знаю…

– Сейчас ее взрывать не будем. Взорвать – показать, что мы преследуем по пятам. А они пока не уверены, что их преследуют. На всякий случай «растяжку» поставили. Как назад возвращаться будем, я не знаю. Может, другим путем, может, вертолетом. Ты здесь часто ходишь. Будь осторожен. И родители твои…

– Чаще меня ходят, – сказал мальчишка. – Мама – через день…

– Сам взорвать сумеешь, если придется?

– Как?

– Берешь шнур или леску. Длина больше десяти метров. Привязываешь на самый конец ветку с развилкой. На всякий случай уходишь метров на десять, залегаешь и тянешь… После взрыва можешь здесь плясать. До этого место запомни и переступай. Родителей, как увидишь, предупреди. Бандиты прошли, наследили… Пусть будут осторожны. «Растяжки» могут быть и в других местах. Все хорошо понял?

– Понял. Сегодня же ее взорву.

– Даст бог, мы сами взорвем. Но вдруг преследование будет долгим… Тогда взрывать тебе. И будь осторожнее!

Подполковник перешагнул через опасное место, за ним перешагнул Хамзат, а за ним поочередно прошли офицеры группы.

* * *

В скалах, как объяснил Хамзат, было три полноценных прохода и, помимо них, два достаточно сложных. Все три полноценные вели в соседнюю долину, где нормальных, хорошо утоптанных троп вообще не было, как не было и ни одного населенного пункта. Но по небольшим, почти забытым тропочкам, местами заваленным, можно было пройти ниже, где через невысокий перевал перейти уже в следующую долину, а оттуда лежал прямой путь в Ингушетию. Кстати, через то село, где большинство жителей носило фамилию Дидиговых, но представляли они другой тейп и местным Дидиговым не были родственниками. Один из плохих проходов в скалах вел туда же, и им никто никогда не пользовался; и только Хамзат, в своих путешествиях с собакой, исследовал его и узнал, куда можно таким образом пройти. Второй плохой проход вел к метеостанции. Вернее, когда-то он был хорошим проходом, но в первую чеченскую войну здесь шли бои, и авиация разбомбила базирующийся в скалах отряд, а заодно и проход разворотила так, что сейчас там трудно ходить. Человеку еще ничего, но вот собаке, да еще такой тяжелой, как помесь кавказской овчарки с сенбернаром, приходилось туго. О чем бы Хамзат ни рассказывал, все его мысли сами собой переключались на собаку, и это было естественно, и никто не перебивал мальчишку.

– Ищем следы, куда они двинулись, – подал команду подполковник Занадворов. – Осторожно. Могут быть еще растяжки, «картошка»[10] и мины, хотя последнее маловероятно. Мины с собой они из Грузии не несли.

Группа сразу разошлась по пяти направлениям.

– Ладно, Хамзат, будем с тобой прощаться. Тебе советую сходить к родителям и предупредить их о «растяжке» на тропе. Или спуститься туда вместе с отцом и взорвать.

– Вы их догоните? – спросил мальчишка.

– Дело наше такое – догонять бандитов.

– Не заблудитесь без меня?

– Этого мы не умеем. Не волнуйся.

– Может, мне лучше с вами?

– Нет. Мы не имеем права рисковать твоей жизнью. Но за собаку твою отомстим. Я даже сам, если будет возможность, напомню им про нее. Спасибо тебе!

И Занадворов протянул на прощание руку. Но Хамзат пожать ее не успел.

– Есть след, – сказал стоящий в трех шагах майор Тихомиров и посмотрел на ноги мальчишки. – По крайней мере двух пар ног. И оставил следы не Хамзат.

– Это тропа… – строго потребовал командир продолжения.

Мальчишка побледнел. И даже ответить сразу не сумел, но все же проглотил ком, вставший в горле, и сказал хрипло:

– Это тропа на метеостанцию. Они туда пошли.

– У отца оружие есть? – поинтересовался капитан Ёлкин.

– Охотничье ружье.

– Против трех автоматов не потянет… Сколько до метеостанции?

– Три километра.

– Есть там какая-то связь? – подполковник вытащил свою спутниковую трубку.

– Сотовая там не берет – вышка за хребтом остается.

– А другая? Как-то они данные передают?

– Радиостанция. Мама на ней работает. Только один сеанс перед рассветом.

– Вперед! Быстро! Нужно догнать…

* * *