Лезвие бритвы

Другое дело — люди. Их так мало, каждый на счету, каждый бережно охраняется своими соплеменниками. Как трудно во всех превратностях жизни вырастить бойца-мужчину или способную к продолжению рода крепкую женщину! Бесконечно долго вырастают человеческие детеныши, прежде чем становятся полноценными, обученными и воспитанными членами племени. Поэтому каждый погибший или искалеченный в схватке с хищниками человек — большая утрата, а гибель нескольких охотников или женщин может поставить все племя на грань исчезновения. В этой высокой ценности индивида человек сходен со слоном, также вырастающим очень долго под бдительной охраной и боевой защитой.

Давно уже хитроумные изобретатели придумали вырывать вдоль важных троп убежища в виде подземных нор, куда могли спрятаться настигнутые зверем охотники или идущая за водой женщина. Но эти норы могли спасти одного, самое большее — двух. Что же было делать группе охотников, да еще с тяжелой добычей? Кроме того, в норах не могло быть запасов, особенно воды. Нет, для далекого проникновения человека в степь норы малопригодны!

Селезнев понимал все это, когда увидел себя в степи, далеко от осыпей разрушенных скал и валунов. Обычно охотники, отправляясь за добычей, всегда старались держаться вблизи спасительных камней, чтобы в случае опасности можно было добежать до них, не теряя прыти хорошего бегуна, почти равной скорости лошади или осла.

Теперь Селезневу стало понятно, почему скалы и развалины, отдельные валуны и гряды утесов и по сие время, десятки тысячелетий спустя, привлекают людей, кажутся уютными, напоминают о чем-то, служат прообразом архитектурных сооружений.

Селезнев увидел сменявшиеся, наполовину нереальные, точно на экране кино, картины различных мест в степи, наплывавшие на него гораздо быстрее, чем если бы он шел или даже бежал.

Смутное чувство приближающейся смерти, уже знакомое по прежним галлюцинациям, теперь превратилось в уверенность, потому что охотник увидел удивительное животное, бежавшее к нему со всесокрушающим упорством носорога. Однако это был не носорог, а слон, только очень странный. Размерами, пожалуй, больше громадного индийского слона Шанго, виденного Селезневым в Московском зоопарке. Слон был темного цвета, с коротким хоботом и короткими ногами, быстро несшими длинное туловище. У чудища был очень плоский лоб, придававший ему тупой и свирепый вид. Впечатление усиливалось утолщенной шеей, на которой вздымались холмы исполинских мускулов. Поражали бивни невероятной длины — четырехметровые стволы зеленоватой, а не белой, как у слона, кости, в локоть толщиной… Чудовище мчалось на Селезнева, топот ног глухо отдавался в земле. Видение стерлось, и Селезнев так и не узнал, как он спасся от нелепого слона, в котором, по его описанию, палеонтологи узнали овернского мастодонта, или ананкуса, встречавшегося во множестве вдоль равнинных рек Европы и Казахстана.

По запаху свежей влаги и кувшинок охотник знал о близости степной реки. Почва, слегка сыроватая и мягкая, поросла разбросанными, словно в саду, низкими кустарниками, торчавшими веерными пучками. Среди кустов бродило животное, издали похожее на быка со столбовидными ногами и отвесно вздымавшейся холкой. На широкой морде с приподнятыми ноздрями топором выступал гребень, позади которого на вздутом куполообразном лбу торчал прямой и блестящий, как у носорога, рог. Большие злобные глаза прикрывались костными выступами.

Единорог уперся мордой в землю, навалился всей тяжестью. Валы мускулов метровой толщины вздулись от плеч до затылка. Земля раздалась по обе стороны морды, и животное пропахало глубокую борозду, из которой вывернулись толстые корни. Зверь стал пожирать их, скрипя землей на могучих, точно жернова, зубах.

Воспоминание о вспарывающем землю бульдозере с гремящим стосильным мотором перекрыло видение единорога, но палеонтологи легко определили эласмотерия — странного зверя, обитавшего в степях Украины, Сибири и почти всей Азии, включая Китай.

В памяти Селезнева прошло немало других зверей, оставшихся неузнанными, может быть, потому, что останки их не дошли до нас или же сохранились в таком виде, что ученые не были в состоянии восстановить их облик.