Лезвие бритвы

Даже случись тут, в ту же минуту, хорошо оборудованная операционная, Красота Ненаглядная Даярама не имела бы надежды на спасение. Все было кончено. «Звезда Индии» закатилась навсегда.

Толпа в ужасе застыла, некоторые попадали на колени, крича: «Санниази! Санниази!» («Святой! Святой!») Молодой бандит простерся ничком около предводителя. А тот продолжал стоять под ярким светом фонаря на коленях, с опущенной головой и по-собачьи оскаленными зубами. Таким и застала его полицейская машина, вихрем ворвавшаяся в толпу.

Гнетущее молчание воцарилось в уютном доме Ивернева, где три часа назад раздавалось нежное пение «Слез лотоса». Гирин угрюмо шагал по диагонали гостиной. Сандра, искусно перевязанная, полулежала в кресле, переодетая в короткое для нее платье Симы. Леа курила сигарету за сигаретой, поглядывая на Чезаре, спрятавшего лицо в ладони и странно покачивавшегося. Ивернев в студии писал на портативной машинке: уезжая, он должен был оставить полиции свои показания.

— Доктор Гирин, — окликнула Сандра, — вы смотрели рану Даярама?

— Смотрел. Кость цела. Сильное сотрясение мозга.

— Когда же он очнется?

— Он должен был давно очнуться. Когда его увозили, я попросил врачей дать ему большую дозу снотворного. Чем позднее он проснется, тем лучше. Больше наберет сил.

— Лучше бы его убили вместе с ней, — поднял голову Чезаре.

— Пожалуй, да! Но насколько знаю индийские обычаи, хоронить Тиллоттаму, то есть сжечь ее, должен он сам. Придется отложить его госпитализацию. Я звонил профессору Витаркананде, и мне стало как-то спокойнее за Даярама.

— Боже мой, боже мой, наша Тиллоттама мертва! — Леа, все время крепившаяся, разразилась отчаянными слезами. — Мне… мне всегда казалось, что она бессмертна, так она была прекрасна! Какая же тоненькая ниточка — человеческая жизнь!

Чезаре привлек Леа, прильнувшую к нему, содрогаясь от рыданий. Наступившая наконец нервная разрядка была благодетельна для нее.

Гирин заложил руки в карманы и пошел на веранду, где и остался стоять, глядя на звезды.

Сима вошла в гостиную, вкатив перед собой столик с посудой и чайниками. Поискав глазами, она вышла на веранду. Широкая спина Гирина заслоняла фонарь уличного освещения. Он не то напевал почти неслышно, не то нашептывал, и Сима уже знала, что так он утешает сам себя в трудные минуты жизни. Она приблизилась бесшумно, понимая, что мужу нельзя мешать в такие моменты. Сима услышала слова романса «Ни отзыва, ни слова, ни привета» и поразилась глубине его значения, неожиданно открывшейся ей в горькой тоске этой ночи. Гирин, смотревший на высокие созвездия, опустил голову. Голос его дрогнул и прервался с последними словами — «Как в мрак ночной упавшая звезда». Сима не выдержала, всхлипнула и, обливаясь слезами, бросилась на грудь к мужу.

— Вот и упала в вечный мрак «Звезда Индии», — пробормотала она. — Неужели нельзя было спасти ее, Иван, милый?

— Нельзя, зорюшка! Другая рана, но не эта! Не плачь, она ушла сразу, в полном расцвете красоты и сил. Для нее это хорошо! Куда хуже Даяраму!

— Я не могу… не могу примириться, — тихо всхлипывала Сима, — такая мерзкая, чудовищная жестокость! Почему так случилось, Иван?

— Знаешь, я впервые остро почувствовал, как рядом с великой любовью всегда тянется черная бездна. Очень верен образ звезды, упавшей во мрак. Это немилосердная несправедливость жизни в нашем мире. Человек озаряется и возвеличивается светом и теплом большой любви, но одновременно появляется чувство бездны потери. Не страх, он более конкретен и узок, а нечто гораздо большее, паника чудовищной утраты смысла всей жизни, когда впереди останется лишь непроглядная тьма.

Сима крепко поцеловала мужа и шепотом, словно боясь привлечь внимание темных сил, сказала, что черная пропасть на краю жизни ей также знакома.

— С той поры, как я накрепко полюбила тебя! — пояснила она.

Гирин молча гладил густые спутавшиеся волосы жены.

— Пойдем к людям! — наконец сказал он, увлекая Симу в гостиную.

Чезаре, увидев Гирина, поднялся и подошел к нему с официальным видом.

— Доктор Гирин, я должен сообщить вам, что продумал предложение ваше и Тислава. Я достану корону и передам ее вам! Как только на юге кончатся зимние бури, мы с капитаном Каллегари наймем корабль и сделаем это. Как можно скорее! Только я могу найти корону, а мало ли что может со мной случиться. Жизнь так хрупка. — Гирин задумался.

— Мне кажется, что передача короны нам была бы неправильным делом. Это древнейшая реликвия индийской земли и принадлежит ее народу. Поэтому передача черной короны правительству Индии — справедливая вещь. А нам, то есть опять-таки не нам, а правительству Советской России, следовало бы отдать один из серых кристаллов короны. Потому что отец Мстислава открыл заново эти камни, потому что они были у нас украдены и только с нашей помощью понято их значение. И еще потому, что мы сможем обнародовать эти исследования вопреки тайным делам, что задумываются людьми с кольцами, искателями серых камней. Таково мое мнение. Пойдите к Мстиславу, спросите его. Наверное, он скажет вам приблизительно то же.