Лезвие. Книга 1. Последнее Рождество (СИ)

- С того, что сегодня Рождество, и в этот день должны случаться чудеса, — сказала она. — А может быть, с того, что мне хочется, чтобы парень, которого я любила столько лет, оказался не чмошником. Ну а еще, вероятно, я наконец-то взяла реванш за то, что ты меня бросил. Я видела тебя униженным и раздавленным и вполне насладилась этим зрелищем. Теперь можно побыть и милосердной. Поэтому с Рождеством, Драко!

Она чмокнула его в нос и отстранилась прежде, чем он успел отреагировать.

- Значит, мы с тобой больше не враги? — спросил он с сомнением в голосе.

- Поживем-увидим, — подмигнула Панси. — Я бы с радостью поболтала с тобой еще, но мой экипаж уже подъехал. И да, Малфой, поторопись, ведь Уизли в конце концов тоже уедет.

Слизеринка в очередной раз улыбнулась и покинула его комнату. Драко только того и ждал. Итак, Джинни еще здесь... Бежать, срочно бежать к ней, он еще успеет, конечно, он обязательно успеет! Вот только... она же не станет с ним разговаривать, какая-нибудь ее соседка выгонит его из гостиной Гриффиндора, и он сможет в лучшем случае передать послание. А впрочем, так будет лучше? Может быть, отдать ей все эти бредовые дневниковые записи, которые он вел все это время с той злополучной ночи, когда ему так успешно удалось оттолкнуть ее?

Нет. Драко тряхнул головой. Нельзя. Он вырвал их отношения с Джинни с корнем, растоптал их ногами, потому что так было нужно. Он должен был разбить ей сердце, чтобы она не осталась в Хогвартсе, а отправилась домой, под защиту семьи. А еще чтобы прикрыть собственную трясущуюся от страха перед Темным Лордом задницу. Перед Темным Лордом и перед отцом со всеми его проклятыми родовыми чарами. Паркинсон права. Трус он, Драко Люциус Малфой, трус и подлец. И он не заслуживает ни Джинни, ни ее любви.

Тем не менее, он понимал, что должен ее увидеть. Во что бы то ни стало, как бы она ни отреагировала. Он должен ее увидеть. В последний раз - перед тем, как поведет отряд Упивающихся штурмовать дом ее семьи согласно приказу Темного Лорда. В строгом соответствии с оказанной ему, Драко Малфою, великой честью.

____________________________________________________________

Вещи собраны. Джинни окинула взглядом свою спальню. Да, ничего не забыла. Можно подумать, было что собирать. Не такой уж у нее и большой гардероб.

Она осталась последней из Гриффиндора, кто еще не уехал домой. После психологически невыносимых последних недель, полных сплетен и смешков за спиной, вид постепенно пустеющей Школы радовал Джинни. Не нужно было ни от кого прятаться, как в первые дни после того кошмарного инцидента в гостиной Слизерина, сохранять неестественно прямую спину, шествуя сквозь всеобщее осуждение и мысленное оплевывание, как Скарлетт на том самом приеме... Одни смеялись, другие пытались сочувствовать, но их уничижительная жалость была еще хуже открытых издевок. Впрочем, сочувствующих было мало - в основном, девчонки, да и то из числа "серых мышек" вроде Эмили, ее соседки по комнате. А больше всех на предмет Джинни отрывался полтергейст Пивз. Едва завидев гриффиндорку, он принимался скандировать стишок собственного сочинения:

Рыжая сучка и Поттер-вонючка

Встречались-встречались, но разбежались.

Он - завершить злого гения плен,

Она - чтобы прыгнуть к Малфою на член.

Прыгает дура, в любви признается,

А Малфой со всей нашей Школой смеется.

Ведь парень не промах и в шлюшках толк знает,

Ему и без Уизли бабенок хватает!

Видимость некоторого облегчения, помогавшего все это выдержать, приносили только две вещи: учеба - потому что хотя бы на время занятий ее никто не дергал, опасаясь гнева профессоров за попытку срыва уроков, и сигареты. Опытным путем выяснилось, что одновременно курить и плакать невозможно, и это было потрясающим, спасительным открытием. Сигареты, к которым до этого Джинни относилась как к редкому баловству за компанию, а так - практически индифирентно, сейчас стали ее лучшими друзьями. Ей даже иногда казалось, что это красиво - во всяком случае, гораздо красивее, чем красные глаза и хлюпающий нос. Впрочем, слезы снова брали свое ночами - особенно, когда она пыталась утопить свое горе с помощью алкоголя. Получалось так себе - это приводило только к похмелью, а оно, в свою очередь - к новым стихам, которые Джинни теперь писала почти каждый день, можно сказать, пачками. Воистину, верно говорят: в основе каждого творческого наследия можно найти многократно разбитое сердце и в клочья изодранную душу.