Лезвие сна

А ночью ей приснился сон, который за последнее время повторялся уже не один раз. Иззи снилось, что она поднимается в студию Рашкина и видит, что все ее работы безнадежно испорчены. Некоторые полотна разорваны на куски, другие — обгорели, и ни одно из них уже нельзя восстановить, даже незаконченную картину на мольберте. Проснувшись, она понимала, что всё это произошло только во сне, что подобные видения вызваны ее подсознательными опасениями за свои творения, что такому страху подвержены почти все люди, создающие что-то своими руками. Некоторым снится, что над их произведениями смеются и издевательски тычут в них пальцами; а она видит свои работы уничтоженными, что является высшей степенью неприятия.

Но впечатление от этого повторяющегося сна почему-то оказывалось глубже, чем от других. Видение было слишком правдоподобным. И хотя Иззи знала, что это всего лишь сон, ей хотелось, чтобы ее подсознание нашло другой способ борьбы с комплексом неполноценности; слишком уж реальным казалось это повторяющееся видение. Каждый раз в таких случаях Иззи просыпалась в подавленном настроении, отказывалась от завтрака и бежала в студию, чтобы окончательно убедиться в сохранности картин.

Рашкин никогда не спрашивал о причинах столь раннего появления и осмотра полотен, а Иззи в свою очередь не рассказывала о снах. Он не страдал от недостатка уверенности в себе и просто не понял бы ее опасений. Да и никто другой тоже. Люди списали бы эти сновидения на некоторую неуверенность в своих силах, но никто не смог бы понять, почему Иззи каждый раз так расстраивалась, даже сознавая, что видела всего лишь сон.

Она и сама не могла объяснить, почему владевшее ею во сне чувство отчаяния продолжало мучить и наяву, окутывая черным облаком страха вплоть до того момента, когда она брала в руки свои работы и убеждалась, что с ними ничего не случилось.

VII

Ньюфорд, октябрь 1974-го

Проживание на Уотерхауз-стрит оказалось в точности таким, как обещали Джилли и Кэти. Весь район Нижнего Кроуси был достаточно популярным среди городских художников, музыкантов, актеров, писателей и других представителей богемы, а два квартала этой улицы по обе стороны от Ли-стрит представляли собой некоторое подобие западных окрестностей поселения Гринвич в пору его расцвета. Иззи быстро убедилась в том, что все ее соседи представляют собой единое сообщество: оба квартала целиком состояли из многоквартирных домов с чердаками-студиями и мастерскими, а нижние этажи были отданы под разнообразные кафе, небольшие галереи, магазинчики и музыкальные клубы. В течение первых двух недель жизни на Уотерхауз-стрит она встретила столько родственных душ, сколько не встречала за все свои девятнадцать лет.

— В воздухе этого района днем и ночью царит постоянное возбуждение, — рассказывала она Рашкину через несколько недель после того, как они с Кэти переехали в небольшую квартирку с двумя спальнями напротив дома, где жил Алан. — Это поразительно. Стоит свернуть с Ли-стрит, как чувствуешь прилив творческих сил.

Только переселившись на Уотерхауз-стрит, Иззи ощутила себя частью творческого сообщества. Проживание в Карлзен-холле ее вполне устраивало, но здесь было нечто особенное. Обитателей общежития объединяло только посещение университета. Вне занятий их дороги расходились, а жизненные интересы нередко были совершенно противоположными. Представители богемы с Уотерхауз-стрит, напротив, несмотря на ярко выраженную индивидуальность каждого, были объединены общей непоколебимой уверенностью в успехе творческих начинаний. Они безоговорочно поддерживали друг друга, и это больше всего нравилось Иззи. Никто не считал начинания соседа легкомысленными пустяками и юношескими увлечениями. Даже в три часа ночи можно было найти собеседника и, устроившись на ступенях крыльца, завести серьезный разговор, поделиться своими успехами или найти поддержку в случае приступа меланхолии, которой в той или иной степени было подвержено большинство представителей свободных профессий. Совершенно незнакомые люди могли помочь советом, поддержать порыв вдохновения и быстро становились приятелями.

Здесь не было места высокомерию. Даже самые именитые обитатели Уотерхауз-стрит общались на равных с другими представителями сообщества, и каждый вечер в каком-нибудь из домов были распахнуты двери для желающих принять участие в вечеринке. Иззи понимала стремление своих друзей время от времени расслабиться, но редко следовала их примеру. Она считала, что в этих компаниях потребляется слишком много спиртных напитков, психотропных средств и сигарет с марихуаной и гашишем. Сама она почти не пила спиртного и боялась любых таблеток, но никто ее и не принуждал. И если порой ей казалось, что участники вечеринки спят друг с другом по очереди, она беспрепятственно могла уйти в любой момент.