Лезвие страха

— Господин банкир велел мне? Я не ослышался? Наверное, дубина, твой господин имел в виду что-то другое… Никто, кроме Императора, не может ничего повелеть имперскому казначею. Живее, поторопись, предупреди своего хозяина. — Старик вдруг улыбнулся так, что громила резко побледнел и громыхая сталью нагрудника стремглав бросился по лестнице вверх.

У входа в особняк старика встретил сам хозяин дома, полноватый, лысеющий мужчина, с узким лбом и чуть скошенными серыми глазами на грубом лице. Глядя на старика, банкир нахмурил брови и неприветливо заговорил:

— Генерал Патео, собственной персоной. Не ожидал вас увидеть в своей скромной обители. Надо признаться, что ваше послание застало меня врасплох… Обычно, я не принимаю посетителей у себя дома. Для этого есть специальная резиденция.

На верхней ступеньке Патео остановился тяжело дыша, сгорбился и приложил руку к груди. Банкир молча ждал, пока старик переведет дух. Наконец, генерал выпрямился и хрипло проговорил:

— Я не слышу в твоем голосе уважения к правящей власти, Мониссий.

Банкир зло ухмыльнулся.

— Я высказываю уважение только платежеспособным клиентам, генерал. Увы, я не могу отнести к таковым правящую династию. Или быть может, вы наконец соизволили привезти мне погашенные векселя?

Патео поморщился и покачал головой.

— Я старый человек, Мониссий. Уж если ты не уважаешь мой чин — уважь мой возраст. Дай старому графу присесть у камина и поднеси вина.

Банкир помолчал, словно что-то обдумывая, затем нехотя махнул рукой.

— Мой дом, генерал, не предназначен для встреч с высокими имперскими чинами. К тому же, я подозреваю, что речь пойдет о новом займе. Так вот, вынужден вас разочаровать. Никакой беседы не состоится. Мой банк не способен содержать всю Империю, и корона не получит ни единого медного кольца, пока не выплатит старые долги. А долги мне платят все. Или… — Он ткнул пальцем вниз, указывая на обезображенные головы и зло усмехнулся. — Вы победили аведжийцев, получили немалые репарации, но не вернули ничего, не смотря на то, что выиграли войну за мои деньги.

— Война слишком дорого обошлась нам, Мониссий. Имперская армия покорила мир, и это стоит многого.

Банкир грубо рассмеялся.

— Ваш мир, генерал, не стоит ничего… К тому же, этот мир уже не ваш. Этим миром правят деньги, а у Империи денег нет. Кто оплатит последующую службу вашим рыцарям? Нет денег — нет династии, династию сотрет с лица земли собственная голодная и обозленная армия. Этот мир принадлежит отныне нам.

Патео растянул в жуткой улыбке тонкие бледные губы и тихо засмеялся.

— Ты думаешь, что ты стал всесилен и велик, Трой? Быть может, на такие мысли тебя подтолкнули доклады маркиза Им-Анхеля? Ты зарвавшийся дурак, Трой. Анхель писал свои свитки под мою диктовку. А сейчас он весело проводит время в обществе имперского гранд-палача, и в данный момент, скорее всего визжит свиньей подвешенный за ребра на ржавый крюк. И труп твоего лучшего шпиона Нарсинга уже объели щуканы. Тебя обманывали и Император уже решил твою судьбу.

Патео страшно захохотал и взмахнул руками. За стеной послышались крики, звон оружия, предсмертные хрипы и стоны. Ворота особняка задрожали и вдруг рухнули, погребя под собою охрану. Во двор ворвались солдаты в черных доспехах. Трой с перекошенным от ужаса лицом попятился назад, споткнулся об каменную вазу и упал навзничь. По лестнице загромыхали сапогами воины. Патео подошел к лежащему Трою и казенным сухим голосом процедил:

— Ты, Мониссий Трой, обвиняешься в измене, и согласно распоряжению Его Императорского Величества Конрада Четвертого имущество Торгового Совета Норка изымается в пользу имперской казны.

Солдаты подхватили ошалевшего от ужаса банкира, завернули ему руки за спину и пару раз ткнули лицом в мраморную колонну. Трой, отплевываясь кровью, поднял на старика разбитое лицо и прошипел:

— Ну, подожди, генерал… Ты даже не представляешь, какие силы ты затронул.

Патео сухо рассмеялся.

— Уже представляю, Трой… Но, ты видимо так ничего и не понял. Нет уже на землях Лаоры никого, кто мог бы вступится за тебя. Никого. Этой ночью мы вырезали всех твоих людей. Ты последний, и тебе не будет суда. — Патео повысил голос. — Волею, данной мне Его Величеством Императором Конрадом Четвертым, приговариваю тебя, Мониссий Трой, к смерти. — Он хлопнул по плечу капрала и указал пальцем на обезображенные головы.

Трой забился в руках солдат и заверещал, как раненый гурпан. Патео жестко усмехнулся, и спускаясь по лестнице, обронил:

— Замечательное дополнение к коллекции, просто замечательное…

44