Лезвие света

Четырнадцать чихов подряд совершенно его оглушили. Наверно, нюхнул травы, на которую у него аллергия. Или все из-за литра ледяной воды, хлюпавшей в левом ботинке. Хорошо еще, с ним не было никого из ребят, знатно опозорился. Он вернулся к машине и поехал обратно в Маринеллу. Было ясно: мужчина не согласен с планом Валерии. И совершенно не собирается давать ей то, что она хочет. Или не может отдать. Вещь, которая может навсегда подставить Ди Марту. Что это за тип? Возможно, тот самый, с кем Валерия не хотела говорить по телефону?

Кстати о телефоне. Как Валерия сумела вызвонить его и договориться о встрече в каменоломне, не пользуясь ни своим мобильным, ни домашним телефоном?

Первым делом, прибыв в контору, он решил связаться с Де Николой. Задачка была непростой, пришлось поднять на уши кучу народу, но в конце концов ему это удалось.

— Я отвлеку тебя лишь на пару секунд. Бонифачо звонила или ей звонили вчера вечером начиная с половины седьмого?

— По-моему, она звонила всего один раз. Если вы готовы подождать, я схожу проверю.

— Проверь не спеша и скажи, о чем был разговор. Я подожду.

Досчитал до 658.

— Алло!

— Слушаю, Де Никола.

— Бонифачо звонила с городского номера в 18:50 некоей Нине, сказала, что та нужна ей, потому что она пригласила в последнюю минуту людей на ужин, и Нина должна помочь с готовкой. Ей пришлось настаивать, потому что Нине нездоровилось. Еще я хотел сказать, что сегодня в восемь утра у нее был долгий разговор с неким Диего, чей номер мобильного…

— Неважно. Спасибо.

Зачем она звонила Мими в восемь утра? Возможно, это следствие того факта, что мужчина, с которым она встречалась, не согласился с тем, что было у нее на уме.

Важным было то, что причина, по которой она якобы нуждалась в помощи Нины, была надуманной. Не было никакого ужина, так что присутствие Нины служило какой-то иной цели. Возможно, это было зашифрованное послание.

Мими Ауджелло явился в полдесятого; лицо его выражало разочарование.

— Она дала мне отставку, — сказал он, садясь на стул.

— Валерия?

— Позвонила в восемь утра; проговорили полчаса. Сказала, что наш роман подошел к концу, она не готова идти дальше, не хочет обманывать мужа, что она честная женщина… Звучало так убедительно, что порой я верил, что она говорит правду. В общем, уломать ее я был не в силах.

— Мими, очевидно, ты теряешь хватку, раз тебя начинают кидать женщины, — ехидно заметил комиссар.

— Ага, — безутешно кивнул Ауджелло.

— Всем доброго дня, — входя, приветствовал Фацио.

— Слыхал новость? — спросил Монтальбано. — Валерия отказала от места нашему синьору Ауджелло.

— Почему?

Мими собирался было ответить, но комиссар остановил его, подняв руку.

— Я отвечу.

— По мне, так лучше не надо, — сказал Мими.

— Назови причину.

— Снова выставишь меня на посмешище.

— Уверяю, мое объяснение целиком в твою пользу.

— Ну ладно. Говори.

— Валерия порвала с присутствующим здесь донжуаном, потому что ей не передали пакета, который она собиралась ему вручить.

— А ты откуда знаешь? — спросил Мими.

Монтальбано в подробностях рассказал про свое вечернее приключение, умолчав лишь о несущественных деталях вроде приступа чихания.

— Так, значит, она меня кинула, потому что я ей больше не нужен.

— А не потому, что тебя подвели твои мужские достоинства, так что не вешай нос, — сказал Монтальбано.

И продолжил:

— Мими, постарайся вспомнить, Валерия говорила при тебе про некую Нину?

— Про Нину? Никогда, — ответил Ауджелло.

— Возможно, так зовут ее горничную, — задумчиво произнес Фацио.

— Уточни. Что тебе удалось узнать?

— Немного. У этой Валерии, само собой, много знакомых, но подруга одна — Лоредана. Когда она ходит в кино, берет с собой подругу. Если соберется в Монтелузу, купить платье или пару красивых туфель, с ней едет подруга. Они неразлучны, как сиамские близнецы.

— И никаких мужиков?

— Одна пожилая синьора с хорошим зрением — живет в особнячке напротив и с утра до вечера сидит у окна в инвалидном кресле — сообщила, что еще пару месяцев тому назад Валерию трижды в неделю навещал после обеда один мужчина. Но вот уже два месяца, как он там не показывается. Синьора полагает, они крупно поссорились. Последний раз, когда он уходил от Валерии, та высунулась в окно, обзывала его нехорошими словами и кричала, чтоб ноги его больше там не было.

— И сколько ему лет? — спросил Монтальбано.

— Никак не больше двадцати пяти.

— Возможно, любовник, — прокомментировал Ауджелло.

— Я спросил у синьоры, — сказал Фацио. — Она считает, что вряд ли.

— Откуда ей знать? Она что, видит сквозь стены?

— Нет, но иногда Валерия провожала его до машины. И прощались они не как двое любовников — так считает синьора.

— Значит, родственник, — сказал Ауджелло.

— Нету у нее родни. Ни братьев, ни кузенов.

— Меня, — заметил Монтальбано, — больше всего поразила регулярность.

— В каком смысле? — спросил Ауджелло.

— Что он ходил туда трижды в неделю и всегда после обеда. Как будто на условленную встречу.

Помолчал, потом взглянул на Фацио:

— Она и дни назвала?

— Да. Понедельник, среда и пятница.

Ему пришла в голову одна мысль.

— Можешь еще раз ее навестить?

— Да.