Лезвие вечности

– Это московский телефон Джека Слейда, – заявила Таня. – Долтон – его псевдоним.

– Ага… Мистер Слейд хочет вступить в клуб. Не назначить ли ему приемный экзамен?

– Не сейчас, – ответила Таня. – На очереди Левандовский.

К Левандовскому отправились на метро. По дороге Бо­рис упорно молчал. Его не покидало ощущение, что в разговоре с Антоном прозвучало что-то важное, даже ключевое, а он никак не мог сообразить, что именно. Снова и снова вспоминал он все подробности недолгой беседы. Что же, что?

На звонок в квартиру Левандовского никто не отозвался.

– Подождем? – не то спросил, не то предложил Борис.

– Подождем, – согласилась Таня, – но не на улице. Поднимемся по лестнице и подождем на площадке – из окна увидим, кто входит в подъезд.

Левандовский прибыл через час. Когда он вставлял ключ в замочную скважину, Борис тихо позвал:

– Илья Владимирович! Ученый вздрогнул.

– Кто, кто… – забормотал он. – О! Это вы…

– Я, – подтвердил Борис. – А это Таня и Оля, мои ассистентки-сестрички.

– Но что вам нужно?

– Вы не пригласите нас к себе?

Левандовский поколебался, но уступил. Если он и должен опасаться этих людей, все равно уже поздно: он перед дверью квартиры, и ключ в замке.

Дверь за собой он запирал тщательно, на два оборота и задвижку.

– Итак, молодые люди, чем могу служить?

– Мы ищем стилет, украденный из египетского музея, – сказал Борис.

– А почему вас интересует стилет? – недружелюбно спросил Левандовский.

– Мы намерены вернуть его в музей. – Борис отметил, что на упоминание о краже Левандовский не среагировал.

– Похвальная забота о египетском музее… Молодые люди, я ни о чем не стану вас расспрашивать, уверен, ответы у вас наготове. Но мне тяжело говорить о стилете. Я хочу поскорее забыть весь этот кошмар. Я не верю в мистику, но на стилете проклятие. Двое из тех, кто касался его, Костров и Калужский, уже мертвы.

– Костров?

– Михаил Костров, которого застрелили на даче. Это он привез стилет из Египта. Не думаю, что он замешан в краже. Костров был коллекционером, я иногда консультировал его. Он оставил стилет мне, попросил оценить.

– И вы оценили?

Левандовский замялся. Он помнил о просьбе сотрудника ФСБ Мищенко не слишком заострять внимание на стилете в разговорах, но ведь речь шла не о любых разговорах, а о разговорах с милицией, представителями властей. А коль скоро его посетители знают о краже, им и без Левандовского не составит труда заглянуть в музейный каталог. Возможно, они уже сделали это, и разыгрывать неведение ученому-египтологу было бы глупо.

– Страховая стоимость экспоната, – сказал он, – пятьдесят тысяч долларов.

– Ого! Как же стилет мог попасть к Кострову, если он, по вашему мнению, в краже не замешан?

– Не знаю. Он говорил, что купил его в Каире за сорок фунтов. У него теперь не спросишь.

– И вы отдали стилет профессору Калужскому. Зачем?

– Я отдал его, чтобы… чтобы…

– Чтобы профессор подключился к расшифровке криптограммы, не так ли? – помог Борис.

– Раз вам и это известно, не вижу смысла отрицать. Да, я обнаружил криптограмму, сумел частично расшифровать. А так как ее смысл относился не к моей области, я отдал стилет Калужскому вместе с подробными схемами расшифровки, чтобы он довел работу до конца. Но если профессор и достиг каких-то результатов, боюсь, мы об этом уже никогда не узнаем. Профессор убит, квартира ограблена…

– Илья Владимирович, – сказала Таня после минутного молчания, – скажите, когда вы отдавали стилет профессору, вы уже имели представление о его ценности?

– Разумеется

– И посвятили Калужского?

– Да. Я просил его беречь стилет как зеницу ока.

– Не сомневаюсь, что профессор ответственно отнесся к вашей просьбе. Скорее всего, он хранил стилет в каком-то тайнике.

– Я думал об этом, – кивнул Левандовский. – Но человек прячет вещь не для того, чтобы ее легко нашли, верно? Впрочем…

– Что? – Борис вскинул голову.

– Я вспомнил одну историю, но если она к чему-то и ведет, так к тому, что стилет никогда не будет найден.

– Расскажите, пожалуйста.

– Извольте… Вы убедитесь в том, что если тут я прав, то поиски бесполезны. Года два назад я по ряду причин вынужден был попросить Калужского принять на временное хранение редчайшую римскую монету. Когда я пришел за ней, он достал ее… знаете откуда? Снял крышку с системного блока компьютера – монета лежала внутри… И вот там, возле всякой электроники, достаточно места, чтобы спрятать и стилет. А по словам Антона, сына профессора, компьютер украден в числе прочих вещей, так что если стилет…

– Вот оно что. Черт возьми! – Градов скрипнул зубами.

– Да. Вы мне чем-то симпатичны, хочется вам верить. Но действительно ли ваша цель – вернуть стилет музею или вы гоняетесь за долларами, шансов у вас немного, вот что я хочу сказать.

19

На улице Борис торжественно объявил:

– Компьютер Калужского стоит у меня дома.

– Я догадалась, – кивнула Иллерецкая.

– Я должен проверить.

– Почему ты? Вместе начали, вместе и закончим.