Лезвие вечности

— Похвальная забота о египетском музее… Молодые люди, я ни о чем не стану вас расспрашивать, уверен, ответы у вас наготове. Но мне тяжело говорить о стилете. Я хочу поскорее забыть весь этот кошмар. Я не верю в мистику, но на стилете проклятие. Двое из тех, кто касался его, Костров и Калужский, уже мертвы.

— Костров?

— Михаил Костров, которого застрелили на даче. Это он привез стилет из Египта. Не думаю, что он замешан в краже. Костров был коллекционером, я иногда консультировал его. Он оставил стилет мне, попросил оценить.

— И вы оценили?

Левандовский замялся. Он помнил о просьбе сотрудника ФСБ Мищенко не слишком заострять внимание на стилете в разговорах, но ведь речь шла не о любых разговорах, а о разговорах с милицией, представителями властей. А коль скоро его посетители знают о краже, им и без Левандовского не составит труда заглянуть в музейный каталог. Возможно, они уже сделали это, и разыгрывать неведение ученому-египтологу было бы глупо.

— Страховая стоимость экспоната, — сказал он, — пятьдесят тысяч долларов.

— Ого! Как же стилет мог попасть к Кострову, если он, по вашему мнению, в краже не замешан?

— Не знаю. Он говорил, что купил его в Каире за сорок фунтов. У него теперь не спросишь.

— И вы отдали стилет профессору Калужскому. Зачем?

— Я отдал его, чтобы… чтобы…

— Чтобы профессор подключился к расшифровке криптограммы, не так ли? — помог Борис.

— Раз вам и это известно, не вижу смысла отрицать. Да, я обнаружил криптограмму, сумел частично расшифровать. А так как ее смысл относился не к моей области, я отдал стилет Калужскому вместе с подробными схемами расшифровки, чтобы он довел работу до конца. Но если профессор и достиг каких-то результатов, боюсь, мы об этом уже никогда не узнаем. Профессор убит, квартира ограблена…

— Илья Владимирович, — сказала Таня после минутного молчания, — скажите, когда вы отдавали стилет профессору, вы уже имели представление о его ценности?

— Разумеется.

— И посвятили Калужского?

— Да. Я просил его беречь стилет как зеницу ока.

— Не сомневаюсь, что профессор ответственно отнесся к вашей просьбе. Скорее всего, он хранил стилет в каком-то тайнике.

— Я думал об этом, — кивнул Левандовский. — Но человек прячет вещь не для того, чтобы ее легко нашли, верно? Впрочем…

— Что? — Борис вскинул голову.

— Я вспомнил одну историю, но если она к чему-то и ведет, так к тому, что стилет никогда не будет найден.

— Расскажите, пожалуйста.

— Извольте… Вы убедитесь в том, что если тут я прав, то поиски бесполезны. Года два назад я по ряду причин вынужден был попросить Калужского принять на временное хранение редчайшую римскую монету. Когда я пришел за ней, он достал ее… знаете откуда? Снял крышку с системного блока компьютера — монета лежала внутри… И вот там, возле всякой электроники, достаточно места, чтобы спрятать и стилет. А по словам Антона, сына профессора, компьютер украден в числе прочих вещей, так что если стилет…

— Вот оно что. Черт возьми! — Градов скрипнул зубами.

— Да. Вы мне чем-то симпатичны, хочется вам верить. Но действительно ли ваша цель — вернуть стилет музею или вы гоняетесь за долларами, шансов у вас немного, вот что я хочу сказать.

19

На улице Борис торжественно объявил:

— Компьютер Калужского стоит у меня дома.

— Я догадалась, — кивнула Иллерецкая.

— Я должен проверить.

— Почему ты? Вместе начали, вместе и закончим.

— Нет. Мне не нравится, что вы, — он имел в виду обеих девушек, — разгуливаете по Москве, что вместе, что по отдельности. А ко мне домой вам и подавно нельзя. За квартирой присматривают ребята Бека, нашего дона Корлеоне.

— И как же вы с ними справитесь? — полюбопытствовала Таня.

— Ну… Придумаю что-нибудь. Но вы…

Борис не успел договорить. Не успел потому, что внезапно взвился в воздух и приземлился посреди газона, в нескольких метрах от тротуара. Сидя на траве, Градов озирался, ошалело хлопая глазами. Девушки стояли в прежних позах на тех же местах. Кроме них, поблизости не было ни души.

— Что… Кто это сделал? — Борис поднялся на ноги.

— Это сделала я, — улыбнулась Таня. — Одним движением, не напрягаясь. А могла бы превратить вас в мешок с костями.

— Здорово! — Борис смутился.

— Это я к тому, — продолжала Таня, — что не буду лишней при беседе с ребятами Бека.

— Принимается. Но Оле там делать нечего. Пусть подождет на станции метро.

— Я не стану ждать на станции метро, — возразила Иллерецкая, лукаво взглянув на Бориса. — Чего мне бояться с такими защитниками?

— Гм… — Так как доводов у Бориса не нашлось, вопрос был исчерпан.

Они вышли из метро неподалеку от дома Бориса. Совершенно одинаковые девушки (хорошо хоть одеты по-разному) привлекали внимание прохожих, чего Борис и опасался, тем более что одна из них была довольно известной.

— Стоп, — скомандовал он. — Вот из-за этого угла виден мой подъезд. Они где-то поблизости.

— Стойте здесь, а я прогуляюсь.

Прежде чем Ольга и Борис осмыслили сказанное Таней, она исчезла за углом. Спустя полминуты девушка вернулась.

— Там двое кожаных, — доложила она. — Курят в садике напротив четвертого отсюда подъезда.

— Это мой подъезд. — Борис кивнул.