Лгунья

Когда я на следующее утро спустилась вниз, дядя Ксавьер уже два часа как ушел. Ну и хорошо. Я струсила, не стала писать записку. Убедила себя, что будет лучше послать открытку из города. Выпила кофе и отыскала хозяйственную сумку, куда запихала смену белья и кое-какие вещи. Сказала Селесте, что иду погулять.

— Вернешься к обеду? — спросила она, но я сделала вид, что не услышала.

До города было намного дальше, чем мне казалось, и нестерпимо жарко. Было глупо думать, что я уже настолько поправилась, чтобы предпринимать такие долгие пешие прогулки. Когда я дотащилась до гостиницы, было почти одиннадцать. У меня все плыло перед глазами, голова кружилась. А ноги представляли из себя два студенистых комка боли.

Он ждал меня за одним из столов, выставленных на тротуар. Когда я, прихрамывая, перешла улицу, он вежливо поднялся.

— Боже правый, — сказал он. — Вы что, нездоровы? Ну и вид у вас.

Он, кажется, всерьез встревожился. Заказал мне бренди и графин воды на французском с ужасающим южно-лондонским акцентом. Предложил мне положить ноги на свободный стул. Он был совсем не похож на человека, которого я видела вчера. Он усердно старался очаровать меня. Изобразил участие по поводу несчастного случая на дороге и неподдельно огорчался из-за смерти Крис.

— Погибла? — то и дело повторял он и в замешательстве качал головой. Извинился на случай, если показался мне вчера хладнокровным. — До меня просто не сразу дошло, — сказал он. — Это был шок. Бедняга Крис.

— Вы хорошо её знали? — спросила я. Он был для меня загадкой. Загадкой была его немногословная записка, которую он послал, и то, как он прятался, желая убедиться, что Крис придет на встречу. Я не могла понять, в каких они были отношениях. А ещё он знал о деньгах. Вдруг мне пришло в голову — как гром среди ясного неба — что Крис, возможно, убегала от этого человека. Проблема только в том, что я не могла представить, чтобы Крис от кого бы то ни было убегала, тем более от такого бесцветного модника, как Мэл.

— Ну да, — сказал он. — Довольно хорошо. Слушайте, я не могу болтать с вами, когда даже имени вашего не знаю.

— Марина Джеймс, — солгала я. Прозвучало это как всегда неестественно.

— Славное имя — Марина. Необычное. А этот акцент? Что это? Бирмингемский? Что-то вроде того?

Меня это слегка задело. Вот уж не думала, что у меня какой-то акцент. А ещё встревожило. Даже в темных очках и со шрамами меня можно было узнать. Не хотелось, чтобы он припер меня к стене, услышав о Стоке.

— Да, — солгала я. — Бирмингем.

Я сказала ему, что ехала в Тулузу, когда встретила Крис и попросила меня подвезти. Объяснила вкратце, как случилась авария и как я превратилась в Крис Масбу. На тот момент меня устраивал такой поворот, объяснила я, мне было удобно поддакивать всему, что говорили власти. С некоторыми поправками и оговорками, которые, я надеялась, не позволят ему провести параллели с историей о «загадочно исчезнувшей секретарше из Сток-он-Трент», мелькавшей в английских газетах пару месяцев назад, я рассказала ему практически все.

Я ждала его реакции, ждала ужасного осуждения. Я закрыла глаза. Он помолчал, потом говорит:

— Потрясающе. Чертовски здорово. Крис бы понравилось, — он засмеялся и хлопнул ладонью по столу. И откинулся на спинку стула. — Слушай, — сказал он. — Дай-ка я тебе кое-что растолкую. Те деньги в машине — понимаешь, мы с Крис были партнерами. По бизнесу. Финансовые операции, сечешь? Покупка. Продажа. Понимаешь, о чем я?

— Я думала, она была товарным брокером.

— А-а, ну да. Да, в общем. Верно. Дело в том, что если говорить прямо, то она на меня работала.

— Мне показалось, вы сказали, что были партнерами.

— Ну, как бы да, были. В каком-то роде. Но дело в том, что работала она на меня. Это мой бизнес. И деньги, которые она прикарманила, — мои.

В тени зонтика я пила воду маленькими глотками, боль в ногах постепенно проходила. Было трудно сосредоточиться на том, что говорил Мэл, но суть я ухватила.

— Дело в том, — он совал это выражение к месту и не к месту, — дело в том, что мы с Крис слегка поцапались. Разница во взглядах. Ну, знаешь, бывает. И все пошло наперекосяк. Она вдруг берет и исчезает с двадцатью тысячами фунтов стерлингов — с моими двадцатью тысячами. А это, между прочим, называется воровством, кого ни спроси, так ведь?

Наверное, так, сказала я.

— Я собирался заявить в полицию, но потом подумал — нет, не спеши, может, все-таки удастся как-нибудь самим разобраться. И произведя небольшое детективное расследование, я её выследил. Вернее, выследил тебя. А это более-менее одно и то же, — он засмеялся.

— Я здесь не останусь, — сказала я. — Я еду на юг. Сегодня. Сейчас же.

— Какая жалость, — улыбнулся он. — Потому что когда полиция закончит проверку, они ведь отдадут тебе деньги, верно?

— Нет, — сказала я. — Не отдадут. Я им сказала, что это не мои деньги.

Во взгляде у него читалось недоверие.

— Так и сказала? Вот дьявол! — он пнул в сердцах ножку стола. — Зачем?

— Да потому что они действительно не мои, — сказала я.

Очарование с него как ветром сдуло, осталось только раздражение и озабоченность.