Лгунья-колдунья

Откуда достали два скользких шарика. Бывших не так давно глазами Антона Тарского.

В итоге со спутников убитого были сняты все подозрения, и они были отпущены домой. Ну, а в том, что произошло с одной из туристок, вообще никто разбираться не стал. Ужрались небось москвичи до отключки, вот и не помнят ничего, и психа с его заморочками проспали, и девицу свою. А девица, скорее всего, лунатичка какая‑нибудь, в ту ночь ведь полнолуние было, вот девка и убрела. Раны? А что раны, говорили же — пить надо меньше.

Настаивать на расследовании никто не стал, слишком много загадочного и мистического было в происшедшем, ребята просто боялись копать глубоко.

Вернувшись в Москву, участники «экспедиции» разбежались по домам и пока ни разу больше не встретились. Казалось — стоит им собраться, и снова проступит то, о чем они все старались забыть — утро, в окошки заглядывает любопытное солнце, возле стены — кровать, на которой лежит…

Как бы они ни относились к заносчивому и нагловатому Антону, этот парень ни в коем случае не заслуживал смерти. А тем более такой.

Как выползали из кошмара остальные искатели непознанного, Лана не знала, она с ними была знакома заочно, по рассказам Осеневой.

А вот саму Ленку вытаскивала она, Лана.

Потому что после болезненного разрыва с Ириной Иванцовой, самой лучшей, самой задушевной подругой со времен студенчества,[1] каверну, образовавшуюся в душе, постепенно заполнила Лена Осенева.

С которой Лана Красич, умная, красивая, успешная бизнес‑леди, вот уже больше пяти лет помогавшая отцу рулить его строительным холдингом, познакомилась на одной из тусовок. Куда ее затащил брат, Яромир Красич, изредка залетавший в Москву с вершин Голливуда. Случилось это в серое, тоскливое, наполненное неутихающей душевной болью время, когда Лана не хотела никуда выходить, курсируя по маршруту дом — офис, офис — дом. Прошло не очень много времени после предательства Иришки и ужасной смерти Кирилла — человека, встреченного Ланой в самое неподходящее для обоих время, с которым она была знакома всего два дня. И жизнь без которого оказалась просто невыносимой.

Тогда она не знала, что Кирилл выжил, и пряталась от всех у себя в квартире. Только брату удавалось вытащить Лану из убежища, встряхнуть, отвлечь. Он в тот год наведывался в Москву при любой возможности, несмотря на довольно напряженный график съемок, и все ради любимой сестренки.

Нет, Иришка вовсе не была единственной подругой Ланы, хороших приятельниц и просто знакомых у девушки хватало, но близкой до духу и по взглядам на жизнь являлась только Иванцова. Вернее, не являлась, а казалась, потому что в критический момент их взгляды на жизнь разошлись в диаметрально противоположные стороны и так больше и не сошлись, несмотря на неоднократные попытки Иванцовой восстановить статус‑кво.

В тот раз Яромир приехал накануне католического Рождества, которое широко отмечается в Америке, благодаря чему съемочная группа разъехалась на рождественские каникулы.

Само собой, восходящую звезду Голливуда снова стали рвать на части, как это бывало в любой его приезд. К счастью, разрывание на части не дошло пока до прямого смысла этого выражения, хотя попытки со стороны некоторых особо невоздержанных дамочек случались.

Даже присутствие рядом с сексапильным кумиром не менее сексапильной красотки помогало все меньше, потому что большинство коренных жителей гламурного бомонда уже знали, что стройная шатенка с роскошными вьющимися волосами — сестра Яромира, Милана. А значит, сердце смуглого красавчика по‑прежнему свободно.

И Лана все чаще оставалась на тусовках одна. Нет, не на все время, Ярик отвлекался от сестры ненадолго и всегда провожал ее домой, но утаскивали его в течение вечера неоднократно. А в освободившееся пространство немедленно начинали просачиваться разнокалиберные представители мужского пола.

Что раздражало девушку неимоверно. И вовсе не потому, что подкатывали какие‑то убогие уродцы, нет. Убогих тоже хватало, конечно, но попадались и вполне достойные кандидатуры, и внешне, и внутренне.

Вот только Лане не нужен был никто. Никто, кроме Кирилла. И потому все попытки познакомиться раздражали ее неимоверно, особенно когда соискатель проявлял тотальную непонятливость и настырность. А подобным набором качеств обладали восемьдесят пять процентов мужчин. Причем чем тупее и безобразнее был самец, тем монолитнее была его абсолютная убежденность в собственной неотразимости.