Лгунья-колдунья

— Необходимо сменить капельницу. А мы с Ланой, — повернулся он к пациентке, — пока в коридоре подождем, чтобы не мешать.

— Ты только не уходи, — жалобно прошептала Осенева. — Мне почему‑то страшно. Страшно оттого, что я ничегошеньки не помню. Что со мной было?

— Вот сейчас медсестра закончит с капельницей, и я вам все объясню. Поняла, Настя? — повысил голос Павел Матвеевич, в упор глядя на подчиненную.

— Да, конечно, я быстренько, — испуганно пролепетала та.

— Что происходит? — зашептала Лана, едва за ними закрылась дверь палаты. — Почему она ничего не помнит?

— Потому что у больной кратковременная потеря памяти, — доктор озабоченно потер переносицу. — Такое пусть и редко, но тоже случается после укуса каракурта.

— Кратковременная — это насколько?

— Даже не знаю. Может, на три дня, а может — на неделю. Но вы не волнуйтесь, это в любом случае обратимо. К тому же, насколько я понял, больная забыла не все, вас она узнает.

— Лена не помнит последние три месяца, — задумчиво проговорила Лана. — И знаете, это даже к лучшему. Кто‑нибудь, кроме вас, знает, что явилось причиной нынешнего состояния пациентки?

— Нет.

— И эта медсестра? Она, похоже, излишне любопытна.

— Настя? — усмехнулся врач. — Есть такой грешок. Но сейчас ее интересуете только вы, поскольку наша Настасья пыталась очаровать Кирилла Витке в период его пребывания здесь. Но увы — у нее ничего не вышло.

— Это я поняла, — отмахнулась Лана. — Так вот. Можно устроить так, чтобы никто ничего и не узнал, пока к Лене не вернется память?

— Почему?

— А вам что, нужны толпы папарацци, штурмующие клинику? Или энтэвэшники с их «Чрезвычайным происшествием»? Это же такой лакомый кусок — каракурт в центре Москвы! Таинственные разборки, мистические загадки и так далее, и тому подобное. Оно вам надо? Или нет, поставим вопрос иначе — оно надо вашим пациентам?

— Так, с нами разобрались, нам это не надо. Но почему вы не хотите сказать подруге правду?

— Потому что тогда придется рассказать ей все, о чем она благополучно забыла. А это, поверьте, вовсе не будет способствовать ее выздоровлению, слишком уж стрессовая ситуация. И смертельно опасная. Нам, кстати, придется посадить охранников возле ее палаты.

— Даже так? — нахмурился доктор.

— Даже так. И, как только ее состояние позволит забрать Лену отсюда, мы немедленно перевезем ее в надежное место. Когда это можно будет сделать?

— Самое раннее — через неделю.

Дверь медленно открылась, и в щель проскользнула медсестра:

— Павел Матвеевич, я все сделала. Больная ее зовет, — кивок в сторону Ланы.

— Хорошо, идем. Настя, надеюсь, ты там не болтала лишнего?

— Я же не дура, поняла, чего вы от меня хотите! — насупилась девушка. — Я вообще молчала, вот!

— Ну и молодец. А сейчас иди на пост, там, наверное, толпа жаждущих общения с самой красивой сестричкой отделения собралась.

— Скажете тоже! — фыркнула Настя и, победно взглянув на соперницу, направилась в глубь коридора.

Надо ли говорить, что попа ее вовсе не была неподвижной?

Прежде чем войти в палату, Лана прошептала:

— Павел Матвеевич, я вас очень прошу, пока Лена сама все не вспомнит, придерживайтесь, пожалуйста, той версии, которую я сейчас озвучу.

— Попытаюсь, — усмехнулся тот.

— Это что еще за шушуканья с моим лечащим врачом под дверью? — Лена очень старалась выглядеть неунывающей шутницей, но слишком уж плохо выглядела эта шутница. И голос должен быть посильнее, а не едва слышное клекотанье. — Я вот Кириллу все расскажу!

— Ябеда, — улыбнулась Лана, поудобнее устроившись на стуле. — Уже и пошептаться с умным мужчиной нельзя.

— Можно, но только после того, как мне сообщат наконец, что со мной случилось? — Видимо, этот громкий шепот должен был означать полноценный ор.

— Не шуми, сейчас узнаешь. Только учти, приятного ты услышишь мало.

— Странно было бы ожидать позитивных новостей, очнувшись в больнице с абсолютно пустой головой. Хотя нет, вру, голова не пустая, она по макушечку заполнена болью. И тошнотой. И слабостью. И дышать трудно. И холодно, так холодно, что аж нос мерзнет. Если учесть, что за окном август, вывод напрашивается один — я что, умираю, да?

— Вот дурында! — возмутилась Лана. — Это из‑за таких, как ты, голубушка, всех женщин обвиняют в отсутствии логики. Даже термин такой придумали — «женская логика», вызывающий у феминисток изжогу. Умирает она! Да ты просто так башкой стукнулась, что, строго следуя традициям бразильских сериалов, немедленно потеряла память. И сейчас, между прочим, не август, а середина октября, и на Север вы уже съездили, так что спи спокойно. Что же касается причины стуканья башкой — тут все банально до зевоты. Избыток мартини плюс твои сапоги на высоченных неудобных шпильках. Зацепилась каблуком за выбоину на ступеньке и — вуаля! Полет шмеля!

— Поэтесса фигова, — проворчала Лена. — Это с какой стороны я на толстого шмеля похожа?