Лгунья-колдунья

— Проглот ты, Борька, — Нелли шутливо шлепнула Марченко по пузцу. — Вон уже какой запас накопил, худеть пора.

— Никогда!

— Ладно, схожу за крупой, каши сварим.

— Кстати, народ, а где Ленка? — удивленно заозирался Путырчик. — Неужели Тарского душить пошла?

— Ерунды не говори, — поморщилась Ирина. — Мало ли куда человек утром пойти может! Нелька, ты еще здесь? Нас сейчас голодные мужики съедят.

— Бегу, бегу!

Нелли направилась к избушке и скрылась за дверью.

А через пару мгновений пространство вспорол дикий, до краешков заполненный ужасом крик, резко оборвавшийся на самой высокой ноте.

Борис побледнел и бросился к угрюмо набычившейся избе, его опередил Вадим, буквально вынесший дверь плечом.

А потом заорали все. И вовсе не Нелли, счастливо пребывавшая в глубоком обмороке, стала этому причиной…

На кровати лежал Антон Тарский. Спокойно так лежал, тихо. На спине, руки на груди сложены, не шумит, никому на нервы не действует.

Даже улыбается, причем широко так, от уха до уха. Вот только улыбка странная какая‑то, намного ниже рта, и вокруг все заплыло уже запекшейся кровью. Да пустые глазницы в потолок таращатся.

Глава 10

Первыми прекратили орать мужчины. Правда, Венечка, от ужаса забыв о своей половой принадлежности, продолжал визжать вместе с дамами. Вернее, с дамой, поскольку Дина, вскрикнув страшно, словно смертельно раненное животное, отключилась следом за Нелли.

Бледный до синевы Вадим обнял задыхающуюся от крика жену и практически вынес ее из кровавого склепа. Марченко, гоняя по скулам желваки, от души пнул верещавшего архивариуса в коленную чашечку. Чашечка обиделась на столь неджентльменское поведение и немедленно выстрелила болью. Пусть спасибо скажут, что не разбилась, чашечка все‑таки.

Визг ужаса превратился в вяк боли, Путырчик шлепнулся на задницу и обнял ваву.

— Ты чего?! — занудил он, возмущенно глядя снизу вверх на Бориса. — Совсем рехнулся?

— Прекрати истерить, вспомни, что ты мужик, в конце‑то концов! — прорычал Марченко, поднимая на руки Нелли. — Вынеси отсюда Динку, да побыстрее! Не дай бог, она очнется и снова увидит это!

Он страдальчески поморщился и кивнул в сторону кровати.

Венечка невольно проследил за направлением его взгляда и, судорожно сглотнув, зажал рукой рот. Затем, забыв о боли в колене, подхватился и выбежал из избушки, чтобы через мгновение огласить окрестности весьма специфическими звуками.

— С‑с‑сопля архивная, — прошипел Борис, выходя следом с Нелли на руках. — Вадька, вынеси, пожалуйста, Динку, пока она не очнулась.

— Не могу, ты же видишь, — пробормотал Плужников, с трудом удерживая вырывающуюся жену. — Ну куда ты, Ириша, успокойся! Он мертв, понимаешь, мертв!

— Нет, Антон всего лишь ранен, надо срочно перевязать его и вызвать «Скорую»! — Лицо Ирины было сосредоточенно‑напряженным, в глазах разгоралось безумие. — И надо поискать его глаза, их еще можно приживить!

— Жуть какая, — содрогнулся Борис, аккуратно положил Нелли на траву и бегом направился к избушке.

Спустя пару минут рядом с Нелли тряпичной куклой лежала Квятковская.

А Вадим продолжал уговаривать‑успокаивать жену. Но не получалось. Совсем.

Марченко покачал головой, решительно подошел к Плужниковым, выхватил Ирину из рук мужа и врезал ей звонкую, увесистую оплеуху. Потом еще одну. И еще.

Голова женщины моталась из стороны в сторону, а обалдевший Вадим словно остолбенел от неожиданности.

И хорошо, что остолбенел и не стал мешать приятелю. Потому что каждая пощечина буквально выбивала из Ирины безумие, словно пыль из ковра. Глаза прояснялись, лицо становилось все осмысленнее.

На очередном замахе она перехватила руку Бориса и хрипло проговорила:

— Хватит. Я в порядке.

— Точно? — с сомнением переспросил Марченко, вглядываясь в ее лицо.

— Точнее не бывает. Займись лучше Нелли, а мы с Вадимом возьмем на себя Динку.

— Но прежде надо вызвать милицию, — Плужников обнял жену за плечи и кивнул Борису: — Спасибо тебе, быстро сообразил. Но где же, черт побери, Ленка? Сколько можно ходить по кустам?

— А ее и нет нигде, — из‑за угла появился виновато‑смущенный Путырчик. — Я тут все ближайшие кусты обошел, звал ее, звал — не отзывается.

— Час от часу не легче! — раздраженно сплюнул Борис. — Куда она могла деться?

— А вы не думаете, — голос Ирины задрожал, — что и ее…

— Стоп! — Вадим поднял руку, предупреждая очередной приступ истерики. — Давайте сначала попробуем вызвать милицию, а пока она будет ехать, вместе восстановим события вчерашнего вечера. Потому что я лично ничего не помню с того момента, как мы вышли из избы.

— Странно, — нахмурился Борис. — Я тоже. Вот мы выходим оттуда, все разозлились на Тарского, Ленка что‑то говорит, я вроде ответил и — все. Пусто. Проснулся утром, на берегу… А вот, кстати, вы обратили внимание, как по‑дурацки мы отправились на ночлег? Словно отрубились там, где стояли.

— И я ничего не помню, — прошептала Ирина. — Вот только…

— Что, что только? — склонился к ней муж. — Ты что‑то вспомнила?