Лгуны или фантазеры. Правда о детской лжи

Эти дети соотносят нравственные принципы с тем решением, которое им предстоит принять. Они по-своему пытаются осознать мотивы того, кто совершил проступок, масштаб причиненного ущерба, взаимоотношения провинившегося с окружающими и степень его преданности им, а также то, пострадает ли от их решения кто-либо невиновный.

Показательный пример того, как дети решают конфликт между стремлением быть преданными сверстникам и обязательствами перед родителями и учителями, наблюдался однажды на уроке истории в средних классах общеобразовательной школы. Учителя вызвали из класса (ему нужно было ответить на важный телефонный звонок). Один из учеников поднялся с места, вышел на середину класса, выбросил жвачку в мусорную корзину и забрал 75 центов с учительского стола. Бросая монетки в свой карман, он воскликнул: «Эй, смотрите, ну как вам это?» — и вернулся на свое место.

Остальные ученики не подозревали, что это был эксперимент, специально организованный психологами с целью изучения степени лояльности среди одноклассников. Ученик, взявший деньги, был «подсадкой» — участником эксперимента, который выполнял инструкции его организаторов.

Доктор Герберт Харари и доктор Джон Макдэвид, ученые, проводившие этот эксперимент, выбрали двух добровольцев на роль «подсадок» и велели им украсть 75 центов со стола учителя. В качестве «подсадки» с высоким социальным статусом выступал тот ученик, которого дети чаще других называли, когда их просили выбрать представителя от класса на общешкольное собрание. «Подсадкой» с низким социальным статусом был ученик, кого для этого никогда не выбирали. В одном классе деньги с учительского стола забрал «подсадка» с высоким статусом, а в другом — с низким.

Затем всех учеников класса приглашали на собеседование с психологами (индивидуально и в парах) и задавали им вопрос: «Тебе известно, что сегодня с учительского стола кто-то украл деньги? Не знаешь ли ты, кто это сделал? Кто бы это мог быть?»

Все, кого спрашивали с глазу на глаз, сказали правду. Независимо от статуса «подсадки» никто не соврал. Но картина изменилась, когда учеников опрашивали в парах. Что бы они ни сказали — об этом узнает их одноклассник (моральное давление сверстников!). На провинившегося с высоким статусом не донес никто. Все утверждали, что им ничего не известно об украденных деньгах и о том, кто это сделал. Во втором эксперименте были получены такие же результаты, только проступок был другой [10].

Однако многим родителям известно, что именно дети могут больше, чем кто-либо другой, противостоять давлению сверстников. Позже я проанализирую известные нам данные о том, что помогает ребенку выстоять под нажимом сверстников по сравнению с давлением всех остальных.

Родители надеются, что их дети расскажут о своих проступках сами, даже если им в результате попадет. Я надеялся, что Том так и поступит в случае с секретной вечеринкой. Я рассчитываю на это до сих пор, если у него возникнут проблемы в школе. Я понимаю, что это непростая просьба, но надеюсь, что, если он будет готов рассказать нам о своих неприятностях, он прежде всего сам не попадет в беду. Я по возможности стараюсь не наказывать его вовсе или не наказывать жестко, если он сознается во всем сам, по сравнению с теми ситуациями, когда он пытается скрыть от меня что-либо.

Как уходят в несознанку

Взрослые могут не свидетельствовать против самих себя в суде в соответствии с пятой поправкой к Конституции США, но дети лишены такого права, когда их обвиняют родители. Один из способов получить некое подобие защиты такого рода для ребенка заключается в том, что он не должен рассказывать о своих проступках, если его прямо об этом не спросили. «Если ты не ответил ничего, значит, ты не соврал», — сказала мне 12-летняя девочка. И более того, ребенок может оправдывать себя, считая, что мама и папа на самом деле не хотят ничего знать. Такая защитная тактика обычно не действует до вступления в подростковый возраст, но используется в дальнейшем. Энн Ландерс, ведущая рубрики полезных психологических советов, часто советует взрослым читателям не признаваться в прошлых романах на стороне, чтобы не будить спящее лихо.

Шестнадцатилетняя Бетси рассказала мне, что она никогда не врала родителям о том, что у нее был сексуальный опыт. Они ни разу не спрашивали ее об этом, и она никогда им ничего не рассказывала. «Конечно, мама предупреждала меня, чтобы я ничего такого не делала, говорила мне про заразные болезни, беременность и все такое, но это было пару лет назад. И мама никогда не задает мне вопросы, даже если я прихожу домой поздно, ну, правда, очень поздно, она просто спрашивает: «Ну как? Хорошо повеселилась?»»

Бетси думает, что ее родители не хотят знать об ее интимной жизни или что они вряд ли спросят ее об этом. Поскольку я не беседовал с ее родителями, мне трудно понять, так ли это. Но некоторые знакомые мне родители, которых я спрашивал, хотели бы это знать.