Читаем Ли Cao (Антология переводов) полностью

Ли Cao (Антология переводов)

Особая позиция по отношению к индивиду обусловила недостаточное внимание китайской литературной мысли к процессу индивидуализации творчества - тем более, что он протекал замедленно [6, с. 179-186]. Правда, разговор об отдельных авторах начал в своих "Исторических записках" еще Сыма Цянь, но его анализ был очень ограниченным. Ведь даже сами его "жизнеописания" в оригинале именуются просто-напросто "Ле чжуань", что буквально означает "упорядоченная передача" (некой информации, идущей из прошлого), "упорядоченная традиция". Такое "неспецифическое" название прекрасно отражает и неспецифичность интереса автора [10, с. 63 J: в его "жизнеописания" вошло все то, что не вошло в предыдущие разделы, которые посвящены более высоким предметам, так что наряду с биографиями отдельных людей здесь можно найти описания целых племен и народов.

Объединение двух или ряда имен в одну главу еще раз подчеркивает, что индивид интересовал историка в последнюю очередь: идя гораздо далее Плутарха, которого также привлекает типология [11, с. 230-232), веривший в неизменность человеческих типов, Сыма Цянь создает множество "коллективных жизнеописаний", таких как "Биографии служилых людей на содержании, готовых заколоть врага", "Биографии чиновников, сообразующихся с нравственностью", "Биографии жестоких чиновников", "Биографии странствующих поборников справедливости", "Биографии предсказателей счастливых дней", "Биографии стяжателей" и т. п. (названия глав даны в переводе Ю. Л. Кроля [12, с. 257]). Даже основоположнику индивидуальной поэзии, Цюй Юаню, отказано в отдельном повествовании: рассказ о нем объединен с рассказом о ханьском одописце Цзя И, создавшем столетие спустя стихи на смерть своего великого предшественника {См. с. 12-13 наст. издания. - Прим. ред.} Впрочем, оба они занимают автора прежде всего как воплощение идеала "благородного мужа"; все остальное призвано как бы иллюстрировать этот идеал, проецируемый преимущественно в плоскость социальную:

"Цюй Пин (т. е. Цюй Юань, - И. Л.) шел правою стезею, путем прямоты, исчерпал всю честную душу свою и ум свой использовал весь на службе царю своему. Но клеветник разъединил обоих их, и можно говорить о том, что это было дном падения. Ведь он был честен и заслуживал доверия, но пострадал от подозрения; служил он с преданной душой, а жертвой стал клеветника... Ну мог ли он не возмущаться? Поэма Цюй Пина "Лисао"... родилась, конечно, из чувства его возмущенья" - так писал о великом поэте Сыма Цянь [13, с. 115].

Кстати, нарисованный им портрет лишний раз говорит о том, что в представлении древних поэт никогда не принадлежал одной лишь литературе; давая выход мировому дэ в словесности вэнь, он был мироустроителем, подобно монарху, и потому в характеристике поэта находят свое место и великие мировые силы, и духовно-нравственное начало, поэтическое же слово - в наименьшей степени, ибо оно лишь посредник великого:

"Он выяснил нам всю ширь, высоту пути бесконечного дао, стезю безупречного дэ, статьи и подробности мира, порядка и благоустройства, а также той смуты, которая им обратна, - пишет о Цюй Юане Сыма Цянь. - Все это теперь нам стало понятно и ясно вполне. Его поэтический стиль отличается сжатой формой, слова его речи тонки и едва уловимы; его настроенье души отлично своей чистотой; его повеленье, поступки его безупречно честны. То, что в стихах говорит он, по форме невелико, но по значению огромно, превыше всех мер. Им взятое в образ нам близко, но мысль, идеал далеки. Его стремления чисты: поэтому все, что он хвалит в природе, - прекрасно. В стезе своей жизни он был благочестен и вот даже в смерти своей не позволил себе отойти от нее. Он погрязал, тонул в грязи и тине, но, как цикада, выходил из смрада грязи преображенный; освобождался, плыл, носился далеко за страною праха, за гранью всех сквернот земли. Не принял тот мир с его жидкою, топкою грязью; белейше был бел, не мараясь от грязи его. И если взять его душу, соперницей сделав ее и солнца и месяца, то нет невозможного в этом" [13, с. 116-117].

Однако несмотря на все преклонение автора перед Цюй Юанем, в его труде тот существует как часть двоицы: Цюй Юань - Цзя И, как своеобразная грань идеализированного типа "благородного мужа", творящего на поприще литературы.