Ля_Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

Мысль мне понравилась. Я соорудил в кухне верстак и поставил две рамы, на которых, словно цыплята на насесте, притулились мосты. Потом я отступил на шаг и с удовольствием оглядел плоды своих трудов. Готовить теперь было негде, но мастерская получилась отличная. Интересно, как вывернется Элен, если к обеду придут гости? Но оказалось, что беспокоиться было не о чем. После того как нашим друзьям удавалось счастливо проскочить в дверях мимо Дины, не наткнуться на мольберт Элен в гостиной и не споткнуться о части будущей «Черепахи», загромоздившие кухню, мы накрывали верстак белой простыней и устраивали ужин при свечах.

В последующие месяцы я стал завсегдатаем всех автомобильных лавок, в том числе и торгующих подержанными машинами, всех складов бывших армейских машин и просто складов железного лома от Санта-Барбары до Сан-Диего. Я отремонтировал мотор, трансмиссию и оба моста, и вид джипа доставлял нам все больше и больше удовольствия, чего нельзя сказать о нашем счете в банке. Судя по стремительности, с которой части машины пожирали наши сбережения, — даже если учесть, что за работу платить не приходилось, — видно было, что пройдет еще много лет, пока мы снова скопим деньги для путешествия на юг. И вот как раз в то время, когда я собрался взяться за корпус, мне подвернулся случай получить более высокооплачиваемую работу в инженерных войсках на севере США.

Я с восторгом без всякой подготовки выложил Элен эту новость.

— Хочешь поехать на Аляску? — И, не дав ей времени возразить, поспешно продолжал: — В Анкоридже освободилось место инженера-электрика. Они говорят, что могут взять и тебя, чертежницей. Между нами говоря, мы могли бы удвоить мой теперешний заработок.

Элен окинула взглядом нашу новую квартиру, только что повешенные драпировки, только что налаженную тихую жизнь, вздохнула и лукаво улыбнулась:

— Когда же мы едем?

Ремонт джипа приостановился; теперь уже не было времени закончить его до отъезда в Анкоридж, и все новенькие, блестящие, свежевыкрашенные детали отправились ждать нашего возвращения к родителям Элен вместе с ржавым, истрепанным корпусом. А мы принялись укладываться, что было очень несложно, так как нам советовали брать только носильные вещи. В контракте говорилось: «… на два года… жилье и питание предоставляются». Когда мы пересыпали нафталином вещи, которые не брали с собой, Элен со смехом подняла кверху купальные костюмы:

— Уж это-то наверняка там не понадобится.

Первое впечатление от Аляски было именно такое, какое мы и ожидали: когда мы сошли с самолета неподалеку от Анкориджа, холодный снег с дождем замерзал, едва коснувшись земли. Мы закутались в огромные солдатские парки[1], скользя и спотыкаясь, добрались до ожидавшей машины и отправились на нашу временную квартиру. На следующее утро нам отвели постоянное жилье, и в тот же день прибыла Дина. В то время как мы корчились на неудобных сиденьях транспортного самолета, Дина летела первым классом в военном рейсовом самолете.

Жилье, которое мы два года называли своим домом, было просто казармой, оклеенной безрадостными черными обоями. Кроме нас в этом «смоляном дворце» жили еще десять супружеских пар. У всех были отдельные комнаты, но общие ванны. Можно было бы снять и другую квартиру, но наша комната девять на двенадцать футов обходилась всего шестнадцать долларов в месяц. «Питание предоставлялось» в виде семейных трапез в столовой строительных рабочих, и Элен писала домой: «Конечно, это не пир горой, но кормят хорошо и еды много». При этом она не упоминала, какой тут был дикий шум и свалка: каждый непременно хотел съесть не меньше, чем на свой кровный доллар. Спустя месяц, когда мы растолстели до того, что парки почти уже не были нам велики, мы решили, что, пожалуй, не так уж трудно съедать половину того, что дают, и начали откладывать разницу в банк. Впрочем, Дина была на этот счет другого мнения и с нетерпением ожидала мясных обрезков, которые доброжелательные обитатели казармы каждый вечер оставляли в десяти пакетах у нашей двери.

^{Этот юный эскимос из Нома в своей парке из вольих шкур не обращает ни малейшего внимания на мороз, который подчас достигает —60° по Фаренгейту}