Ля_Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

Если не считать руин трех фортов, сокровищницы и церкви, Портобельо представляет собой жалкую кучку полуразвалившихся лачуг с деревянными фасадами и жестяными крышами. Старая дорога для перевозки золота еще видна, но уже густо поросла травой. Обнесенный стеной невольничий рынок служит теперь кладбищем, а в осыпавшихся бойницах форта ржавеют пушки, валяющиеся с того самого дня, когда огонь истребил их деревянные лафеты. Когда мы поставили джип у сторожевой башни в углу старого форта, обращенного к городу, на пальму рядом взлетел орел-стервятник с морщинистой шеей и лысой головой. Он живет здесь, казалось, еще с 1601 года, с тех времен, когда Уильям Паркер сжег и разграбил Портобельо. Стервятник снова упал вниз на старую балку и с жадностью смотрел, как мы готовили еду. Его предки отлично попировали в 1668 году, когда Генри Морган захватил город и убил или замучил почти всех жителей. Город был тогда страшным местом: те, кто не попали в руки пиратов, погибли от чумы, так что все побережье прославилось как кладбище испанцев… и как могила по меньшей мере одного знаменитого англичанина. На дне тихой бухты лежит медный гроб с останками сэра Фрэнсиса Дрейка, умершего от дизентерии во время одного из своих пиратских набегов.

В единственной уцелевшей церкви алькальд показал нам статую — считают, что это она спасла город от эпидемии, опустошившей, все побережье. В стеклянном ящике стоял Христос. Вырезанный в натуральную величину из темно-коричневого дерева, он скорбно смотрел в небо; лоб под терновым венцом был покрыт кровью. О происхождении статуи рассказывают разное, но вот история, услышанная нами от алькальда.

В 1658 году в Портобельо за водой и провиантом зашло судно, которое везло статую Христа из Испании в подарок церкви в Картахене. Судно несколько раз пыталось выйти из гавани, Но буря неизменно отбрасывала его назад. После пятой попытки капитан приказал спустить статую за борт: он решил, что Христос хочет остаться в Портобельо. Жители города выловили статую и поставили ее здесь. А вскоре холера опустошила все побережье, только Портобельо уцелел.

На следующее утро, пройдясь по карте с одним рыбаком, мы двинулись к Исла-Гранде, в одиннадцати милях от города. (Все расстояния на этом участке я даю в морских милях.) Море, гладкое и блестящее, как стекло, казалось зеркалом, в котором отражался скалистый берег и дробилась хмарь неба. Мы попробовали новый подвесной мотор и были разочарованы: он расходовал слишком много бензина. При скорости всего в два узла он потреблял больше трех галлонов в час, а наш мотор на том же количестве делал пять узлов. И все-таки хорошо, что он у нас был и мы могли его использовать в случае аварии.

Мы делали три узла, идя на средних оборотах. Элен сидела за рулем, Дина спала на койке, а я на носу высматривал мели и скалы. В нескольких милях мористее седая пена разбивалась о Салдеминский риф, а справа от нас волны хлестали неровный берег. Над нами небо было синее, но позади горизонт затемняли серые массивы облаков. Через три часа после выхода из Портобельо показался Исла-Гранде — маленький холмистый островок. На востоке он оканчивался серебристой песчаной косой, окаймленной пальмами. Постепенно вода от берлинской лазури перешла к темно-зеленому цвету, а у берега стала изумрудной и запестрела грязно-бурыми пятнами коралла. К счастью, здесь не было бурунов; мы сбросили газ и дрейфуя пошли к берегу, сохраняя ровно столько оборотов, чтобы джип двигался вперед.

Я пересел за руль. Из кабины не видно было рифов, поэтому Элен стояла на носу и командовала. По неопытности мы не умели определять глубину прозрачных вод и испытали немало страшных минут, когда колеса ударялись о верхушки коралловых рифов и джип кренился на бок. Совсем близко от белого песка я включил передачу и прибавил газ. Джип увяз было передними колесами в мокром песке на самой кромке воды, но мы приспустили шины, и это помогло нам взобраться на нашу первую островную стоянку.