Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

И теперь, по пути из Теуинтепека, эти восемь дней снова воскресли в нашем воображении. Мы вовсе не жаждали их повторения, если есть хоть какая-нибудь другая дорога. В Мехико мы услыхали обнадеживающие известия, что Гватемала проводит новое шоссе, соединяющее ее с Мексикой у Эль-Окотала, на северной стороне хребта. И прежде чем отправиться в Арриагу, мы решили взглянуть, нельзя ли проехать этой новой дорогой. Оставив и стороне ветку на Арриагу, мы проехали лишних двести миль до границы. Дорога увела нас к северу от Сиерра-Мадре, в страну красивых светлокожих индейцев чамула. Рядом с нами по тропинке бежало рысцой много мужчин в одежде, состоящей из коротких штанов и широкополых плоских шляп из толстой соломы, украшенных пучком развевающихся цветных лент. Об этих лентах нам рассказывали две совершенно различные версии. Одни говорили, что ленты показывают, сколько у человека сыновей, а другие уверяли, что ленты — признак холостяка. Возможно, что правы и те и другие.

У Эль-Окотала не оказалось и намека на магистральное шоссе в Гватемалу. Мексиканская дорога, асфальтированная до самой границы, упиралась в барьер поросших лесом гор. Два гватемальских пограничника сказали нам, что строительство началось с другого конца и недостроенным остался еще участок в двадцать пять миль. Перед нами была всего лишь пешеходная тропинка, и пограничник добавил, что несколько месяцев тому назад даже мотоциклу пришлось повернуть обратно.

Выбора не было, и мы, подавленные, отправились назад по шоссе до поворота в долину, где лежала Арриага. На сухом плато мы сделали привал под крики попугаев, таких неуместных в этой бесплодной стране колючих кактусов и низкорослых деревьев, где на голых ветках торчали лишь одинокие «тыквы» без стеблей. Пока я смазывал джип, Элен вынула из-под коек жестянки с сухофруктами, орехами, яичным и молочным порошком и прочими концентратами и поставила их в шкаф.

Арриага — город ослепительно белых домов — стоит чуть выше уровня Тихого океана, в пятнадцати милях от побережья. Воздух здесь насыщен влагой, и торговцы-китайцы у своих прилавков все время обмахиваются веерами. За четыре года, с тех пор как мы видели ее в первый раз, Арриага ничуть не изменилась. Железнодорожные рабочие не отставали от нас на улицах ни на шаг — так они поступают с каждой чужой машиной, — настойчиво предлагая погрузить нас на поезд. Ведь в Арриагу приезжали только те, кто переправлялись в Тапачулу по железной дороге.

Тонала также не изменилась, несмотря на то что теперь вместо ухабистой проселочной дороги из Арриаги сюда вело скверное шоссе, посыпанное гравием. Прежде чем снова пуститься по следу за телегами, мы с Элен остановились, чтобы выпить чего-нибудь прохладительного. Термометр показывал сто десять градусов[10] в тени; на улице играли голые ребятишки. Но старая дама — владелица харчевни, расположившейся почти под открытым небом, видимо страдавшая манией величия, с презрением отказалась обслуживать нас, и Элен пришлось накинуть жакет на платье с открытой спиной, а я сменил шорты на влажные брюки.

Пока Элен потягивала лимонад, а я медленно глотал доброе мексиканское пиво, «Черепаха», как всегда, привлекла всеобщее внимание. Какой-то человек лет тридцати пяти, одетый в хаки и высоченную шляпу вместо обычного соломенного сомбреро, с любопытством разглядывал номер нашей машины. Затем он заказал пиво и, придвинув к нам табурет, сказал по-английски почти без акцента:

— Я вижу, вы из Штатов. Я бывал в Техасе, и не раз. Куда направляетесь?

— В Тапачулу, — ответила Элен.

— Вы не туда приехали. Машины грузят на поезд в Арриаге.

Я пояснил, что мы не собираемся ехать поездом, а поедем на «Черепахе» проселочной дорогой.

— Вот смеху-то! — Сделав большой глоток, он сдвинул шляпу на затылок и добавил: — Что ж, детки, увидимся в Арриаге.

Мы оба глядели, как он пошатываясь удалился.

— Нет, он, вероятно, не просто бывал в Техасе, — заметила Элен.

Глава третья

Четыре года тому назад в этом же городе и почти при таких же обстоятельствах нам говорили те же слова.

— В Гватемалу машиной проехать нельзя, единственный путь — это железная дорога.

Теперь мы знали, что на обычном джипе сделать это можно. Но «Черепаха» была чуть выше, чуть шире и чуть длиннее обычного джипа да к тому же имела значительно меньший просвет между кузовом и дорогой, а габариты здесь — самое главное.

Внутри джипа колышутся облака пыли, под колесами трещат ветки — мы снова едем по пыльной колее сквозь бурый подлесок. Скоро 1 марта — самый разгар сухого сезона; последний дождь пролился несколько месяцев тому назад. И все-таки повсюду видны следы тех четырех периодов дождей, которые прошли с 1951 года. Шесть месяцев тропических ливней ежегодно многое меняют. Мы совсем не узнаем местности.