Лиа. Жизнь не по нотам

– Ого. Ну ладно. – Ее интонации неожиданно становятся вкрадчивыми. – Есть вопрос.

– Ага?

– Завтра день рождения Уэллса.

– Это вопрос?

– Нет. – Она смеется. – Ладно. Я подумала, мы втроем могли бы устроить поздний завтрак. Днем у него гольф, так что можем собраться утром, но не очень рано.

Я в изумлении поворачиваюсь к ней. Поздний завтрак. В день рождения маминого парня. Может, в каких-то семьях это и сочтут нормальным, но она обычно не приглашает меня на завтраки с бойфрендами. И вот, внезапно, мама зовет меня, да еще так, как будто это самая обычная суббота с семьей. С Уэллсом!

– Ну… я иду на игру Брэма и Гаррета, так что… Извини. – Я пожимаю плечами и снова отворачиваюсь к окну, следя взглядом за изгибами тротуара. На дороге сегодня пусто. Странно, но из-за этого машина почему-то кажется меньше. И, глядя на улицу, я чувствую, как мама на меня смотрит.

– Я хотела бы, чтобы ты дала ему шанс.

– Кому, Гаррету? – переспрашиваю я, едва не сорвавшись на фальцет.

– Уэллсу.

– А. – Кровь хлынет к лицу. Бросив взгляд через плечо, я вижу, что мама сидит очень прямо, покусывая губу. Кажется, она расстроена, но трудно понять, чем именно.

– Ладно, а если… – со вздохом начинает она.

– Я не пойду на завтрак с твоим парнем.

– Лиа, не надо так.

– Как? Когда мы успели перейти к совместным завтракам? Ты сколько с ним встречаешься, месяца три?

– Полгода.

– То есть вы вместе меньше, чем Саймон и Брэм. Да я знаю шестиклашек, у которых отношения длились дольше! Саймон с Анной умудрился дольше встречаться!

Мама качает головой.

– И ведь ты не скажешь такого никому из своих друзей, только мне. Представь, что приходишь к Саймону и при нем отзываешься так о Брэме.

– Ладно, но…

– Ты ведь не станешь этого делать. Ни за что. Так почему считаешь, что со мной можно разговаривать в таком тоне?

Я закатываю глаза так, что даже больно становится.

– Отлично, а Саймон и Брэм-то тут при чем?

– Но ты первая начала сравнивать меня с ними.

– Потому что Саймон и Брэм – это круто. Они очевидно без ума друг от друга. Как вообще можно сравнить их с Уэллсом?

– Знаешь что? Помолчи, – обрывает она меня.

Это выбивает меня из колеи: у мамы довольно мягкий характер.

– Так вот… – начинаю я опять.

– Нет. Стоп. Молчи. Слышать тебя не хочу.

Какое-то время мы едем в тишине, потом мама включает радио и сворачивает на Рузвельт-роуд. Я поудобнее устраиваюсь на сиденье и отворачиваюсь к окну, закрыв глаза.

7

Меня будит яркий свет – мама стягивает с моего лица подушку.

– Какой сегодня день? – бормочу я.

– Суббота. Вставай, Уэллс уже едет.

– Что? – Я резко сажусь, и подушка падает на пол. – Я же сказала «нет».

– Знаю. Но я проверила расписание матчей, и ты все равно успеваешь на игру. У Уэллса стартовое время – два часа дня.

– Что, блин, вообще за стартовое время такое? – Я провожу ладонью по лицу, одновременно выдергивая зарядку из телефона. – Еще десяти нет.

Мама присаживается на край кровати, и я тут же подтягиваю к себе ноги, обнимая руками колени.

– Никуда я не поеду.

– Лиа, это не просьба. Я хочу, чтобы ты поехала. Для него это важно.

– Плевать.

– Для меня это тоже важно.

Я пытаюсь испепелить ее взглядом, мама в ответ вскидывает руки.

– Ладно-ладно. Не знаю, что сказать. Он уже едет. Это его праздник, столик уже забронирован. Так что можешь начинать надевать лифчик.

Я откидываюсь на спину, закрывая подушкой лицо.

Час спустя мы теснимся в кабинке стейкхауса в Бакхэде: я рядом с мамой, Уэллс напротив. Стейкхаус. До полудня.

Заказав напитки, Уэллс пытается завязать дружескую беседу:

– Твоя мама сказала, что ты играешь в группе.

– Ага.

– Здорово. Я когда-то играл на кларнете. – Он энергично кивает. – Отличные были времена.

Не знаю даже, что ответить. Чувак, я в группе играю. В настоящей группе. Мы не «Битлз», конечно, но и не дудим детские песенки про горячие булочки[14], не выходя за пределы школьного актового зала.

– Уэллс обожает музыку, – поддерживает разговор мама, поглаживая его по руке. Меня передергивает каждый раз, когда она к нему прикасается. – Как зовут того певца, что тебе нравится? Из «Американского идола»[15]?

– Ты про Дотри[16]?

Дотри. Я даже не удивлена. Вообще-то мама должна была догадаться: не стоит упоминать подобное, если она хочет, чтобы я уважала Уэллса.

– Может, вы слышали про Oh Wonder[17]? – Задавая этот вопрос, я точно знаю, что он ответит «нет». Это противоречило бы всем законам физики и химии: люди, которым нравится Дотри, не могут знать про Oh Wonder. Мне просто интересно, сознается ли Уэллс в этом. Может, это и гадко, но так уж я проверяю людей. Не так важно, знает ли человек о существовании некой группы; важно, призна́ется ли он в этом.

– Нет, не слышал. Это группа или исполнитель? – Он достает телефон. – Я запишу. Это два слова или одно?

По крайней мере, он честный. Уже что-то.

– Это группа.

– Похожи на Стиви Уандера?

– Не очень. – Я сдерживаю смех, бросаю взгляд на маму и вижу, что она тоже улыбается.