Лягушка-принцесса

Однако Констант Великий предпочёл не заметить явного намёка отпрыска, снисходительно улыбнувшись.

— Вы по-прежнему хотите жениться на госпоже Юлисе, сын мой?

— Моё желание останется неизменным, государь! — решительно заявил молодой человек, и опустившись на колени рядом с Никой, взял её за руку. — Позвольте нам стать мужем и женой, ваше величество!

Лицо правителя дрогнуло, на миг став старым, усталым и почти человеческим. Водянистые глаза заблестели.

Викесарий умильно улыбался, сцепив пальцы рук на впалой груди.

— Надеюсь, вы понимаете, что свадьба состоится только после того, как с госпожи Юлисы снимут все обвинения, и она станет законной владелицей имения предков? — вновь становясь самим собой, поинтересовался император.

— Да, ваше величество, — смиренно склонил голову сын.

— Тогда проводите госпожу Юлису в Цветочный дворец, — усмехнулся царственный родитель. — И передайте вашей матери, что я прошу отнестись к ней с заботой и пониманием.

— Спасибо, ваше величество, — ещё раз поклонившись, принц пружинисто встал на ноги и помог подняться возлюбленной.

— Возьмите паланкин, — проворчал Констант Великий. — Госпоже Юлисе пока не стоит показываться в городе.

— Хорошо, ваше величество, — почтительно отозвался Вилит.

Двигаясь, словно сомнамбула, всё ещё не веря в реальность происходящего, попаданка отвесила правителю низкий поклон и послушно последовала за не отпускавшим её руки молодым человеком.

Только когда за спиной девушки зашуршала материя занавеса, она начала потихоньку приходить в себя, хотя мысли её по-прежнему упорно отказывались приходить в порядок.

В прихожей у калитки, кроме пары привратников, застыли на посту два легионера со скрытыми под плащами доспехами. Ещё трое воинов стояли у портьеры, прикрывавшей проход в передний зал.

А посередине помещения, заняв его значительную часть, громоздились щедро украшенные серебром и слоновой костью носилки из чёрного, как ночь, дерева. Полтора десятка широкоплечих рабов в синих туниках из добротного сукна сидели на лавках, привычно делая вид, будто происходящее вокруг их совершенно не касается. Кто-то дремал, привалившись к стене, кто-то согнулся, опираясь локтями о колени и свесив голову.

Племянница регистора Трениума почему-то решила, что это шикарное транспортное средство предназначено для них с принцем.

Но тот быстро проследовал к калитке, угодливо распахнутой перед ним лысым рабом.

Паланкин младшего сына императора дожидался своего пассажира на улице у ворот особняка викесария.

Выглядели носилки гораздо скромнее, да и невольников с ними оказалось всего восемь.

— В Цветочный дворец! — приказал Вилит, помогая спутнице забраться внутрь.

Едва та успела устроиться на мягких подушках, как молодой человек влез на сиденье напротив. Прежде чем она успела как-то помешать, принц, подавшись вперёд, обхватил голову девушки ладонями и стал покрывать её лицо поцелуями, тыкаясь губами то в глаз, то в нос, то в щёки, бормоча:

— Ника! О боги! Я уже подумал, что он позвал меня последний раз на тебя посмотреть. Он же мог приказать просто убить тебя, чтобы ты ничего не сказала обо мне на суде! Не знаю, как бы я смог пережить твою смерть! А он вместо этого согласился на наш брак! Да будет благословлён этот лучший день в моей жизни! Но как ты оказалась в доме викесария? Что с Птанием? Что за бандита вывели из зала?

— Подожди, подожди, Вилит, — племянница регистора Трениума натужно засмеялась, с трудом сдерживая рвущиеся из груди истерические рыдания. — Сейчас всё расскажу…

Но губы возлюбленного уже нашарили её губы, мешая говорить, и какое-то время они просто целовались.

Поддавшись любовному угару, Ника словно старалась смыть с души трагические переживания сегодняшнего дня.

Наконец, почувствовав, что начинает задыхаться, она отстранилась и с силой упёрлась руками в грудь юноши.

— Да подожди ты! Дай рассказать! Тут такое творится, а ты с поцелуями…

— Говори! — выдохнул молодой человек, отодвигаясь, но продолжая крепко держать её за руку.

Понизив голос почти до шёпота, девушка обстоятельно поведала о своих сегодняшних злоключениях, начав с ухода Птания и двух рабов из публичного дома.

Сын императора жадно ловил каждое слово, не сводя со спутницы сияющих глаз и время от времени цедя сквозь зубы что-то непонятное и, кажется, нецензурное.

Однако, узнав, кто именно периодически подсылал к его возлюбленной наёмных убийц, не выдержал, выругался в слух:

— Ослиный помёт! Шлюхино отродье!

Опомнившись, принц смутился, и в первый раз отведя взгляд, досадливо поморщился, пробормотав:

— Прости, Ника. Подобные слова не должны осквернять твоих ушей.

Внезапно он встрепенулся, удивлённо посмотрев на собеседницу.

— Но государь мне ничего не сказал об наёмниках Аттила.

— Государь умолчал не только об этом, — усмехнулась племянница регистора Трениума, потихоньку приходя в себя. И хотя её всё ещё потряхивало от переполнявшего организм адреналина, голова работала уже более-менее чётко. — Налётчик признался, что по приказу сенатора он с приятелями выкрали настоящее письмо консулов Канакерна и заменили его фальшивкой.