Лягушка-путешественница

Купец довольно улыбнулся.

— Значит, лихорадка не такая сильная, как я вначале подумал.

Он присел на корточки.

— Вы останетесь здесь, госпожа Юлиса. Пока не поправитесь.

Вспомнив, чем закончилась последняя попытка переночевать в капитанской каюте, Ника мотнула головой и тут же скривилась от боли.

Очевидно, собеседник её понял.

— Не беспокойтесь. Я буду спать на палубе.

— Тогда возьмите моё одеяло? — решила проявить ответную любезность девушка. — Оно не очень красивое, но под ним вы точно не замёрзнете.

— Благодарю, — мягко улыбнулся купец и взглянул на застывших у стены рабов.

— У нас есть ещё мёд?

— Немного, господин, — потупил глаза Пуст.

— Сделай госпоже травяной отвар, — приказал капитан. — И оставайся с ней неотлучно.

— Слушаюсь, господин, — поклонился невольник.

— Если с госпожой что-нибудь случится, или она на тебя пожалуется — выпорю! — пригрозил на прощание Картен, хлопнув дверью.

А Ника вновь почувствовала подступающую тошноту и не только.

— Помоги мне встать, — приказала она рабу.

Тот испуганно замахал руками.

— Господин сказал, что вам надо лежать, госпожа. Если что-то нужно, я всё сделаю.

Он взглядом указал на знакомый сосуд.

— Вот ещё! — возмущённо фыркнула пассажирка.

— Вы очень ослабели, госпожа, — продолжал увещевать Пуст. — И можете упасть.

Она представила себя верхом на фальшборте и грустно вздохнула. Пожалуй, раб прав, ещё свалишься за борт, чего доброго.

Ника поморщилась, как от зубной боли.

— Тогда выйди.

Нисколько не стесняясь справлять естественные надобности на палубе, ей вдруг стало стыдно садиться на горшок, оставшись один на один с мужчиной.

— Иди, я сказала!

— Как прикажете, госпожа, — с нескрываемым удивлением поклонившись, невольник вышел.

Сполоснув ночную вазу, он попросил у неё разрешения отлучиться, чтобы приготовить целебный отвар. Очевидно, у девушки вновь поднялась температура. В голове гудело, чувствуя нарастающий озноб, Ника вяло махнула рукой.

Когда Пуст вернулся с закутанным в тряпьё бронзовым кувшинчиком, у неё зуб на зуб не попадал, а тело била мелкая, противная дрожь. Опустившись на покрытый облезлыми коврами и шкурами пол, раб стал поить девушку с ложки ужасно горячим, сладким, пряно пахнущим напитком. Когда посудина опустела, на коже выступил пот, в голове прояснилось, и захотелось спать.

Проснулась как раз к ужину и с трудом, но всё же заставила себя проглотить кусочек варёной говядины и кружку бульона, опасаясь, что всё это вскоре попросится обратно.

Но желудок принял пищу более-менее благосклонно. Да и жар заметно спал. Голова болела по-прежнему, но Ника уже не чувствовала давешнего отупения. Прислушавшись к полумраку каюты, она с удивлением обнаружила, что не слышит мужского гогота и женских криков. С палубы доносился негромкий разговор, перемежавшийся редкими вспышками смеха.

— Пуст. Ты здесь?

— Да, госпожа, — отозвался из тёмного угла невольник. — Вам что-то нужно?

— Подай воды.

— Почему так тихо? — поинтересовалась она, возвращая пустую чашку. — Что, сегодня никто не… развлекается?

Секунду помолчав, раб неуверенно переспросил:

— Вы имеете в виду дикарок, госпожа?

— Да, — Ника откинулась на свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки.

— Ну, не каждый же вечер праздновать, госпожа? — почтительно заметил собеседник. — Особенно в море.

— Тут ты прав, — вздохнула девушка, поморщившись от собственной глупости.

Утром она чувствовала себя гораздо лучше, а после обеда выбралась на палубу. Картен ворчал как добрый дядюшка, озабоченный здоровьем племянницы. Но пассажирка заявила, что свежий морской воздух для неё сейчас полезнее духоты каюты, а для тепла она плотно закуталась в меховое одеяло.

Пока Ника отлёживалась, поднялся ветер, и корабль бодро бежал по волнам, грозно выпятив парус. Большинство членов команды, пользуясь свободной минутой, вповалку спали на палубе. Очевидно, капитан посчитал вёсла излишеством при такой скорости и дал подчинённым возможность отдохнуть.

Впрочем, не все занимались блаженным ничегонеделанием. Два вооружённых мечами матроса сидели у распахнутого люка. Ещё двое время от времени выводили из трюма рабынь. Не предпринимая никаких насильственных действий, им предлагалось облегчиться за борт. Но те только плакали, с тоской глядя на еле различимый берег.

— Тупые варвары! — насмешливо фыркнул Жаку Фрес, занимавший своё привычное место у рулевого весла. — Теперь им придётся гадить в трюме.

— Может, парень окажется чуть умнее? — предположил стоявший у перил Картен.

Ника невольно подалась вперёд.

Ганток было жаль, но они не произвели на неё особого впечатления. В большинстве своём блондинки с круглыми зарёванными лицами разной степени веснушчатости. Правда, встречались и такие, чьи глаза метали молнии, а весь вид говорил отнюдь не о смирении с судьбой. Девушка обратила внимание, что, глядя на них, купец заметно хмурился, очевидно, заранее беря на заметку непокорных.