Лягушка-путешественница. Часть 1(СИ)

Нике надоело окликать гантку междометиями, и когда та, закончив кормить соплеменников, вернулась из трюма с пустой миской, решила узнать её имя.

- Я Ника Юлиса, - представилась она, положив ладонь на грудь, но поймав удивлённый взгляд Тритина Версата, быстро поправилась. - Госпожа Ника Юлиса Террина. Госпожа Юлиса. А ты кто?

Рабыня вскинула на неё удивлённые глаза.

- Отвечай, когда господа спрашивают! - матрос со стуком поставил на палубу пустую миску. Команда давно поела, а он задержался. - Говори, дикарка грязная!

И тут же зашёлся в кашле.

- Ильде, - чирикнула гантка, повторив жест пассажирки. - Ильде.

- Зря вы так, госпожа, - вытерев рот, Тритин Верасат с трудом перевёл дыхание и осуждающе покачал головой. - Как вам захочется, так и зовите. Раб не понимает доброты. Их надо держать в строгости и страхе. Иначе однажды они перережут хозяев или сделают рабами их.

- Такое уже случалось? - спросила Ника, наблюдая, как девушка тщательно моет миски морской водой.

- Много раз, особенно в "Эпоху крови и слез", - ответил собеседник, привалившись к фальшборту. - У моего деда была большая мастерская и много рабов в Моммее. Есть такой город в империи. Когда его осадили враги, они подговорили невольников на бунт, пообещав деньги хозяев и свободу. Эти тупые животные согласились. В городе началась резня. Мой дед чудом спасся, спрятавшись в кувшин с маслом.

Тритин Версат перевёл дух, похоже рассказ отнял у него много сил.

- Боги не оставили такое преступление безнаказанным, - моряк криво усмехнулся. - После того, как рабы отперли ворота, и враг занял город, всех бунтовщиков посадили на колья. Но дед остался без дома, без мастерской и без рабов. Вот после этого он и отправился на Западное побережье, где и осел в Канакерне.

Мужчина покачал головой.

- Пусть вас не обманывает её кроткий вид, госпожа. На самом деле она только и думает, как вас убить.

Подойдя к лестнице, он обернулся.

- Вы предупредили нас, мы не послушали. Теперь я вас предупреждаю.

Нельзя сказать, что слова Тритина Версата оказались каким-то откровением. "Глупо ждать хорошего отношения от того, кого лишил свободы и насиловал", - хмыкнула Ника ему вслед. Тем не менее, девушка понимала, что для гантов она такой же враг, как и матросы. Так что осторожность не помешает.

Утром в царство Нутпена отправили ещё двоих. Боле-менее здоровыми оставалось человек пятнадцать. Хорошо хоть у Марбета дела пошли на поправку. Однако, хуже всего оказалось то, что свалился Картен. Он продолжал хорохориться, отдавая распоряжения, но уже покраснел от жара и морщился, очевидно, ощущая сильную боль во всём теле. Обеспокоенный Жаку Фрес предложил, как можно быстрее направить корабль к земле, высадиться на берег и переждать эпидемию.

- Первый же шторм нас потопит, - доказывал он, взглядом ища поддержки у пассажирки.

- Если некому будет стоять у руля и управляться с парусом, - осторожно пробормотала та. - Может случиться всё, что угодно.

- Для этого людей хватит, - проворчал Крек Палпин, он тоже заболел, но ещё соображал. - Пристанем к земле, кто-нибудь из дикарок обязательно сбежит и приведёт своих соплеменников. Они нас точно не пощадят.

Все посмотрели на капитана. Раб попытался поправить свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки, но господин отшвырнул его так, что Милим ударился о дверной косяк.

Кроме самого купца в каюте оставались Пуст и Марбет. Остальных уложили на палубе гребцов, расстелив шкуры между скамеек и устроив навес из паруса и вёсел.

- Ты восемь лет ходишь со мной по морям, Жаку Фрес, - отдышавшись, заговорил Картен, в изнеможении прикрывая глаза. - Четвёртый год пошёл с тех пор, как я доверил тебе рулевое весло.

- Да, хозяин, - дрогнувшим голосом почтительно подтвердил матрос.

- Разве ты не сможешь угадать приближение шторма? - капитан пытливо взглянул в лицо. собеседника.

Тот, заметно волнуясь, кивнул.

- Смогу, хозяин.

- Тогда нам остаётся только положиться на волю богов и твою удачу, - больной вновь прикрыл глаза.

Милим поднёс к его рту чашку с целебным отваром. Сделав глоток, купец поморщился. Раб торопливо схватил стоявшую у стены лохань.

Ника поспешила покинуть каюту. Вскоре вышли Крек Палпин с Жаку Фресом. Девушка окинула взглядом лежащих матросов. Кто-то ёжился, плотнее заворачиваясь в оленьи шкуры, кто-то просто лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша и шмыгая носом. Лёгкий ветерок чуть раскачивал судно и трепал края полотняного навеса.

У открытого люка сидели двое караульных, лениво наблюдая за четырьмя рабынями. Гантки то поили больных водой и лекарством, то подставляли миску под рвоту, то помогали дойти до борта, чтобы облегчиться.

Одни моряки вели себя прилично, хотя и воспринимали подобную заботу, как само собой разумеющееся. Другие - капризничали, кричали на девушек, награждали их тычками, иногда даже били, на сколько хватало сил. Когда одна из ганток попробовала огрызнуться, в дело вступили стражники, и поколотив её древками копий, отправили обратно в трюм, заменив на другую рабыню.