Лягушка-путешественница. Часть 1(СИ)

Морщась от боли в натруженных руках и пояснице, Ника посоветовала капитану не слишком напрягать новых гребцов.

- Если, конечно, вы не хотите напугать их или угробить раньше времени, господин Картен, - усмехнулась она. - Тем более, что ветер почти попутный. Пусть женщины отдохнут.

- Вот именно, что "почти", - проворчал мореход. - А до Ирисфена осталось дней семь или восемь. Чем быстрее мы там окажемся, тем лучше.

- Но вы же не знаете, сколько ещё придётся плыть по реке? - не скрывая издёвки, спросила собеседница. - Ганты - уже не рабы, чтобы заставлять их работать до полусмерти. Тем более, они ещё от бури как следует не отошли.

Поморщившись, купец приказал ставить парус. Теперь, чтобы корабль сохранял правильный курс, рулевому придётся сильнее нажимать на весло, а это будет сильно выматывать матросов.

Воспользовавшись свободным временем, девушка отыскала молодого ганта. Тот сидел на самом краю лавки, уныло глядя на проплывавший мимо берег. Две оставшиеся подруги, расположившись поодаль, что-то горячо обсуждали между собой. Заметив пассажирку, они настороженно замерли.

- Орри, - обратилась к нему Ника. - Научи меня своей речи.

- Зачем тебе это? - с явной неохотой поинтересовался юноша.

- Декалле, венсы и куолле, ганты говорят на одном языке, - проговорила она, прислонившись к фальшборту. - Я хочу их понимать, когда мы окажемся в землях князя Ристо.

- Картен сказал, что корабль войдёт в Каалсвеси через десять дней, - насторожился молодой человек. - Чему можно научиться за это время?

- Лучше знать хоть что-то, - усмехнулась девушка. - Чем не знать ничего.

Губы молодого ганта растянулись в ухмылке, но глаза по-прежнему оставались грустными. Зато его спутницы стали смотреть на пассажирку с ревнивым вниманием.

Язык лесовиков оказался необычайно сложен. Ника сравнительно легко запоминала значение слов и выражений. Но вот сколько-нибудь правильно воспроизвести их - у неё никак не получалось. Слушая Нику, Орри заливисто смеялся, и даже женщины-гантки обидно хихикали, тыкая пальцами в глупую чужачку.

Пассажирка ожидала, что мореходы тоже будут смеяться над её желанием овладеть языком варваров. Но моряки как-то подозрительно помалкивали, а Картен поздно вечером перед тем, как уйти спать в каюту, негромко спросил:

- Получается?

- Что? - не поняла девушка, раскладывая шкуры на палубе.

- Разговаривать на их языке?

Собеседница усмехнулась.

- Пока сложно определить, господин Картен.

- Завтра попрошу Орри, чтобы он занимался с вами весь день, - решительно заявил капитан. - Хватит Нут Чекезу придуриваться, пусть гребёт.

Девушка, разумеется, не возражала.

Услышав подобное предложение морехода, молодой человек поначалу воспротивился, заявив, что предпочитает работать вёслами. Но потом согласился. Переведя своё решение соплеменницам, юноша удостоился странных, полупрезрительных взглядов, а кое-кто даже тихо фыркнул. "Кажется, они слишком быстро забыли, благодаря кому плывут на палубе, а не в трюме, - с лёгкой иронией подумала Ника. - Кто избавил их от рабства и разлуки с родиной".

Последняя мысль заставила её поморщиться и тихо выругаться про себя.

Расположившись на носу, они занялись изучением многотрудного языка народа куолле. Попутно девушка с любопытством слушала рассказы о гантах, о своём селении Тьянницы, где жили люди одного рода. О тяжёлом труде земледельца, когда каждое поле приходилось буквально отвоёвывать у леса, и тем не менее своего хлеба редко хватало до нового урожая. Выручала охота, сбор грибов, ягод и кое-какая торговля с южными соседями. Не зная многих абстрактных вещей, хорошо известных жительнице двадцать первого века, населяя мир разнообразными духами, Орри тем не менее обладал широким кругозором. А некоторые его рассуждения звучали удивительно зрело для такого молодого человека. По сравнению со сверстниками из её мира, житель лесов выглядел взрослым, умудрённым жизнью мужчиной. При этом держался он совершенно свободно, охотно отвечая на вопросы. Не удивительно, что Улсина и Паули, несмотря на свой возраст, испытывали к нему совсем не материнские чувства. С другой стороны, в юноше совершенно отсутствовало то самодовольство, что так раздражало Нику в молодых аратачах.