Лягушка в молоке (СИ)

      Время летело быстро, весь октябрь я проводила медосмотр, результаты радовали. Дел у меня было невпроворот, Том даже обижался, что я забросила наши поиски. Тридцать первого октября я закончила осмотр, поставила последнюю папку «Равенкло, седьмой курс» в шкаф и потянулась. На праздничный ужин я точно опоздала, да мне туда и не хотелось. Тыкву я не люблю и праздника этого не понимаю. Поэтому я воспользовалась удобным случаем и пошла в туалет девочек на втором этаже. Привычно проверив все кабинки, и убедившись, что никого в туалете нет, я внимательно оглядела все краны, и мое сердце екнуло. На боку одного из медных кранов была нацарапана маленькая змейка. Есть! Ни разу до этого я не видела рисунков на кранах, трубах и так далее. На полу, на стенах, даже на стеклах — сколько угодно, но не на кране. Я начала шипеть, типа: «Пропусти, запусти, я — друг, я — змееуст», но кран даже не шелохнулся. Только изображение слегка засветилось, но это все. В раздражении я прошипела:

      — Да открывайся уже!

      Нарисованная змейка изогнулась, в то же мгновение кран засветился ярким белым светом и начал поворачиваться. В следующую секунду раковина рухнула вниз, открывая большую трубу, достаточно широкую, чтобы в нее мог проскользнуть человек.

      Я запрыгала от радости: я нашла проход! Теперь нужно позвать Тома, дождаться удобного момента и пойти вниз. Что я там говорила? Самое простое — «Откройся»! Обалдеть. Ловушка для дурака работает, как всегда. Просто, как грабли. Значит, обратная команда…

      Я прошипела:

      — Закройся!

      И труба встала на место. Отлично! Приключения продолжаются. Внимательно оглядев туалет, я не заметила каких-либо видимых следов происшествия, умыла разгоряченное лицо и помчалась в Большой зал за мальчишками.

Примечание к части *Авторский произвол: Ровена Равенкло жила долго, дочка умерла раньше ее, Слизерин дольше оставался в замке.

Глава 15

      Я летела, как на крыльях, перепрыгивая через ступеньку. Неожиданно моя нога зацепилась за какое-то непонятное препятствие. Я пыталась удержаться, но что-то сильно толкнуло меня в спину. Кувырком я покатилась по лестнице и больно ударилась о каменный пол. Особенно досталось верхней половине туловища и шее. Попытавшись поднять голову, я убедилась, что не в состоянии этого сделать. Перед глазами все плыло, мне стало дурно, и я отключилась.

      Пришла в себя я в родном Больничном крыле. Болели такие части моего тела, о существовании которых я не подозревала. Госпожа Хэлси деловито обмазывала меня дурно пахнущей мазью. Я застонала, чтобы привлечь ее внимание. Рядом раздался голос Тома:

      — Потерпи, потерпи, маленькая. Сейчас пройдет.

      Я попыталась повернуть голову, чтобы его увидеть, но обнаружила, что это невозможно. Шея была зажата в какие-то тиски, голова была перебинтована и тоже зафиксирована.

      — Лежи спокойно, Хелена. До утра тебе нельзя двигаться.

      С этими словами госпожа Хэлси зажала мне нос и заставила проглотить ужасно пахнущее зелье.

      — Это костерост, Хел. Я его тысячу раз пил после неудачных тренировок, не волнуйся. Противно, я знаю. Зато утром будешь, как новая.

      Том передвинулся, чтобы я могла его видеть, и натянуто улыбался. Госпожа Хэлси обратилась ко мне:

      — У тебя несколько переломов, так что соберись с силами. Челюсть будет срастаться болезненно. Главное, молчи. Хотя бы до утра. Мистер Реддл взял разрешение у директора, он посидит с тобой ночью.

      Госпожа Хэлси поджала губы, ей не нравилась перспектива моего пребывания с юношей в пустой палате.

      — Я буду поблизости. Пить тебе можно будет только через два часа, Том тебе поможет.

      На заднем плане Том яростно кивал. Я попыталась улыбнуться, но ничего у меня не вышло. Минут десять я боролась с тошнотой и головокружением, а потом пришла боль. Под действием костероста переломы заживают за двенадцать часов, это верно. Но эти двенадцать часов необходимо еще пережить. Челюсть ломило, как от холодной воды, только раз в пятнадцать сильнее. Двигаться я не могла, поэтому металась мысленно. Том постоянно вытирал мне пот со лба и бормотал что-то утешительное, но я его не слышала. Мне казалось, что я лежу на льду на прилавке супермаркета, рядом лежали дохлые рыбы. Одна рыба особенно мерзко пялилась на меня мертвыми глазами, я просила, что бы она отвернулась, но рыба только издевательски скалила зубы и дышала на меня смрадом. Умом я понимала, что лежу в кровати и никаких рыб рядом нет, но затем я снова попадала на прилавок и кричала от ужаса. Потом лед подо мной сменился на жаровню, я горела в огне, а рыбы-черти подбрасывали поленья и подливали кипящего масла. Одна рыба постоянно спрашивала, долго ли еще, а вторая, со стетоскопом, кряхтела и сетовала, что еще долго. Так я металась в бреду невероятно долго, а потом вдруг уснула.

      Проснулась я от энергичного толчка. Я открыла глаза и увидела Больничное крыло, залитое утренним солнцем. Том обеспокоенно смотрел мне в глаза:

      — Привет, родная. Как ты? Тебе чего-нибудь принести? Только скажи, мы с ребятами найдем все, что угодно.