Лягушки

— Ну, всё, — сказал Пахомов. — Ты, Саша, свободен. Можешь гулять, можешь после трудов праведных сходить в шашлычную у Никитских ворот. Сам бы сейчас туда отправился.

Будто бы знал о "предбрачном" ужине с Хмелёвой в грузинском ресторане. Будто бы издевался… Хотя вряд ли… А Наталья знала. От него, Ковригина, и знала.

— Сходи, сходи, Сашенька, — голос Свиридовой сейчас был голосом Джульетты, — вечером дома, видимо, не будет горячего. А у нас с Николаем ещё много работы…

— Догадываюсь, — сказал Ковригин. — Однажды оказался свидетелем фотосеанса Рины Зелёной. На один кадр ушло часа три… И при том был сыгран спектакль с капризами.

— Хорошо, что ты знаком с особенностями актёрской жизни, — сказала Свиридова. — Кстати, ты узнал, как связаться с этой курьершей, Лоренцей?

— Кое-что узнал, — сказал Ковригин.

— Ну и ладно, — заключила Свиридова. — И иди… Не мешай нам с Колей работать. Он великий фотомастер. И сделает мой портрет для выставки в Амстердаме…

— Привет вам и удач в работе, — сказал Ковригин.

— Да, — остановила его Свиридова. — Имей в виду. На днях мне придётся лететь в Синежтур. Ненадолго.

— Зачем? — удивился Ковригин.

— И зачем и с кем. Зачем — братать Синежтур с Гуанчжоу, бывшим Кантоном. А с кем — с китайским Послом. Меня уговорили составить ему компанию. Дело государственное.

— Придётся почесать в затылке и задуматься, — сказал Ковригин. — Трудно быть государственной жены мужем.

— Да, тяжкое это занятие, — усмехнулся Пахомов.

— Не тебе об этом судить, — резко сказал Ковригин. На следующий день в некогда серьёзной, а нынче умеренно-легкомысленной газете, как будто бы брезгливо относящейся к сплетням на уровне "Ты не поверишь, но проглотишь", был опубликован фотоочерк о поездке Натальи Свиридовой в Южный Китай. Сообщалось, что фотографии исполнены маэстро Николаем Пахомовым, а также взяты из личного архива Н. Б. Свиридовой. Читатели и поклонники Звезды могли порадоваться портрету Н. Б. в образе китаянки Тао Хоа и её вчерашнему московскому состоянию. На одном из снимков присутствовал Ковригин, глупый, напряжённый, будто услышавший на плацу команду: "Смирно!", но забывший снять руку с плеча дамы. Ну, Пахомов, подумал Ковригин, ну, скотина! Подпись под снимком извещала о том, что здесь Свиридова запечатлена со своим давним приятелем Сашей.

— Значит, я твой давний приятель Саша, — отложив газету, сказал Ковригин Свиридовой. — Спасибо. Хоть имя твоего приятеля возникло.

— Погоди, — сказала Свиридова. — Завтра развитие нашего с тобой сюжета продолжится…

Накануне вечером Ковригин высказал своё беспокойство и вызвался вслед за Натальей отправиться в город с мраморной восточной баней хоть бы и невидимкой.

— В качестве кого? — спросила Свиридова.

— В качестве телохранителя давней моей приятельницы.

— Ты мне нужен не как телохранитель, — сказала Свиридова, — а как телообладатель. Телохранители найдутся.

— Откуда?

— Мне в министерстве после того, как попросили поехать в Синежтур, был сделан деликатный выговор. Мой чиновник вышел, а в его кабинет зашёл серый человек, но спортивно-изящный и не бритоголовый, по культуре всё же. Комплименты, комплименты, а потом будто бы ласковый, но стальной укор. Смысл: зачем ты, дура безмозглая, полезла туда, куда тебя не просили лезть? В Гуанчжоу — миллионов десять жителей, а в Синежтуре — четыреста тысяч. Побратимство не по рангу. И не по соответствию. Однако китайцы обрадовались вашему экспромту. Потому как их очень интересуют новейшие синежтурские обозы. Они и так туда зачастили. А теперь на правах побратимов вообще много узнают… Кстати, Сашенька, что это за обозы такие?

— На гусеничном ходу, — сказал Ковригин. — Броня крепка.

— Надо же! — удивилась Свиридова. — Кстати, я сказала серому человеку: "Можно всё отменить. Легкомысленная актриса пошутила". Он сказал: "Поздно. В Синежтур отправляется китайский посол. Согласовано с нашим МИДом. А вас просим поехать для смягчения ситуации… Именно как легкомысленную актрису". Вляпалась!

— Всё равно, Наташенька, буду тревожиться за тебя, — сказал Ковригин. — И вообще я не знаю, как проживу без тебя.

— Всего-то три-четыре дня, — сказала Свиридова. — Китайцы — люди деловые.

Сегодня Наталья вспомнила о Лоренце.

— Что-то ты говорил о ней у Пахомова…

— В авторском обществе она оставила номер якобы своего телефона. Но это номер моего мобильного, разбитого и утопленного, однако в нём и сидел грубиян, сообщавший: "Пошёл в баню!".

— И всё?

— Что-то мне подсказывает, что Лоренца Козимовна на всякий случай присвоила себе номер этого телефона.

— Ну и звони ей!

— И что говорить?

— Я с ней поговорю! — сказала Свиридова. Ковригин взял было мобильный, взял с возникшей было робостью, но его отвлёк решительный, привычно-муниципальный звон настольного аппарата.

— Алло! — произнёс Ковригин, сам же подумал, не предупредила ли его действия Лоренца Козимовна, но услышал лишь чьё-то далёкое дыхание, и теперь уже почти прокричал: — Алло! У телефона Ковригин.

— Извините, Александр Андреевич, — произнесла взволнованная женщина. — необходимость заставила меня обнаглеть и позвонить вам. Я…