Лягушонок на асфальте (сборник)

- Позорники мы. Плачет. Хохочет и сразки плачет. Да ну ее!

Вася будто бы подосадовал на Тамару, в действительности он расстроился.

И чего Славка взбрыкнул? Вчера, когда Вячеслав вернулся домой с Тамарой,

Вася обрадовался: он любил Тамару и даже сказал на днях матери: «Если Славка

не женится на ней, я женюсь».

Вася уперся руками в поясницу Вячеслава и стал толкать его к дому,

собираемому из светлотелых панелей. Внутри строения их осыпало чем-то

горячим. Они прижались к стене. Сверху, из-под электрода, который курился

лунным дымком, падали оранжевые капли. Сварщик стоял на коленях. Из-за

фибрового щитка, под стеклом которого возникало зеленое напряженное око, он

производил впечатление неземного существа, подпирающего спиной синюю

высоту. И Вячеславу захотелось перенестись на место сварщика, казаться людям

неземным существом, дышать небом, соединять панели и не ведать, что есть на

свете Тамара Заверзина.

Близ сварщика возник рабочий - фуражка козырьком назад, майка

приподнята кудрявой шерстянкой, подступившей к самому горлу.

- Эй, друзья, валяй отсюда. Зашибчи может.

Опять падает жалящий оранжевый дождь. Они бредут обратно: туда, откуда

вошли в здание. Тамара сидит на бумажных мешках с цементом. Как сиротлива

сейчас Тамара. Чудится, что пригорюнилась не только она сама, но и ситцевая

сумочка, висящая на согнутом пальце. Сесть бы рядом, прижаться, гладить

волосы. Нельзя! Невозможно! Никогда, никогда не простит. Невозвратным

человеком пройдет мимо, и ничто в нем не дрогнет, если она даже зарыдает. Вот

теперь, в эту секунду, его сердце словно очугунело и бесчувственно гонит кровь,

как движок речную воду.

Приближаясь к Тамаре, он все ясней ощущал вкрадчивые наплывы чего-то

томительного.

Куда девалась его холодность и почему он трепещет от нежности? Наверно,

любовь, однажды возникнув, приобретает над человеком вероломную власть?

Вася насупился, пинает дорожную пыль.

- Не пыли.

Вася поддел ботинком толченную колесами землю.

- Тебе чего сказали?

- Сла, позову Тамару?

- Зачем?

- Прошлой зимой мы с папой на речку ездили. Папа ельцов ловил. Мне их

жалко. Меня бы кто поймал, было бы хорошо? А сейчас бы я лег на поляне,

жаворонков слушал. Знаешь, как солнце зайдет за тучку, они падают в траву.

Мама дома или мы где-нибудь вместе с мамой - прямо солнце и вроде

жаворонки поют. Когда я к Тамаре зайду или на улице увижу, тоже тепло, весело

и в ушах: тюр-лю-лю, тюр-лю-лю.

- При штурмане у тебя тоже тюр-лю-лю?

- Она ему все тебя хвалила.

- Тогда меняй брата на Томку и штурмана.

- Учился бы ты у Марии Николаевны, поставила бы она тебе жирную

единицу.

Вася, угрюмо сопя, поднял подкову, перекинул через плечо. Вячеслава

умилили рассудительность и хитрость брата. Разумеется, он перебросил подкову

не потому, что верит, что это принесет ему счастье, а для того, чтобы

посмотреть, где Тамара. Вася догнал брата, довольный: Тамара следует за ними.

Вячеслав с укором глянул на Васю и поймал себя на том, что даже рад, что

она не повернула домой.

6

Лодочная станция, к которой они шли, поразила Вячеслава безлюдием. По

всей России, покуда он ехал с места службы, дни стояли погожие. На родине

тоже держится вёдро. Он забыл, что уже октябрь, но пустынность лодочной

станции напомнила об этом.

Открытые стеллажи уложены плоскодонными катамаранами. Рядом скутера

- оранжевые, алые, розовые, белые с черным, купоросно-синие. До армии он

нередко здесь бывал - ходил на яхтах, но либо так ярко не красили катамараны и

скутера, либо он был глух к разноцветью. Вероятней всего, был глух. Впрочем,

когда у него п е р е к р у ч е н н о е состояние, он очень обостренно

воспринимает все прекрасное, как будто вот-вот должен умереть. Что за чудо

каноэ! Какая в них изящная длиннота, И звонкое на вид дерево, и тонко, до

сухого свечения, крыто лаком! Не из такого ли дерева делают скрипки и не

таким ли покрывают лаком? Может быть, за каноэ, когда оно летит по воде,

вьется паутинка мелодии, и гребец слышит ее, особенно в безветрие и на самой

ранней утренней зорьке?

Вячеслав взял ялик, греб на далекую от пристани дамбу, насыпанную из

сиреневого скальника. Куда-то девалась Тамара? Только что была возле сарая,

откуда торчал нос спасательного катера, и вот исчезла.

- Вась, ты не заметил, куда она подалась?

- Хотя бы и заметил...

Вася замкнул губы и отводил с переносицы челку.

Зыбило. Лодки, звеня цепями, кланялись мосткам. Яхты, приткнутые к

заветренной части пристани, пошатывали в небе мачтами. От прилива тоски

Вячеслав все воспринимал как бессмыслицу: приход на лодочную станцию, то,

что исчезла Тамара, и то, что насупился Вася.

Распахнулась дверь фанерной будочки, где была касса, оттуда вышла

старуха. В тот короткий промежуток времени, пока старуха прикрывала дверь,

он успел заметить Тамару, склонившуюся к оконцу кассы. Потом Тамара

подошла к старухе.

- Бабушка, я оставлю в залог босоножки.

- Никаких залогов, - зло сказала старуха, хозяйски осматривая пруд.

- Мало босоножек - платье оставлю.

- У меня не раздевалка. Вона погода портится. Вона пруд-то кочками взялся.

Тамара обогнула ограду, скрылась в дощатом кругло-оком доме. Вскоре она