Лялька, или Квартирный вопрос

– Рано веселитесь, – злорадно заметил Леша. – Дело подсудное. В милицию уже сообщили. На тебя, Ирочка, уголовное дело заведут. Попытка убийства как-никак.

– Согласна! – Ирка молитвенно сложила руки, словно суд уже вынес ей приговор. – Я на все согласна! Только бы он, мой голубчик, жив остался! – И разразилась рыданиями, теперь уже счастливыми.

Леша махнул рукой и ушел в другую комнату смотреть ночной телевизионный канал. Лариса утешала подругу. Никакой химии – только гладила по руке и произносила ласковые сочувственные слова. Очевидно, какая-то часть лекарственного коктейля все-таки задержалась в организме Ирины. Она довольно быстро от рыданий перешла к плачу, затем к всхлипыванию, потом к мирному сопению.

Леша и Лариса отправились домой. На всякий случай забрали с собой печальное напоминание о случившемся – подушку со следами крови.

Ударил морозец, асфальт на тротуаре схватился ледяной корочкой. Одеты они были легко, быстро трусили, постоянно поскальзывались, теряли равновесие, поддерживали друг друга.

– Слушай, – вдруг проклацал зубами Леша, – а почему ты меня никогда вот так, по-мавритански, понимаешь, не ревновала?

– А был повод? – ахнула Лариса, затормозила, и ноги ее разъехались на полушпагат.

– Повод не важен, – попенял Леша, возвращая жену в исходное положение, – важно чувство!

– Я тебе покажу чувство! – заорала Лариса. – Все вы! Резать вас не перерезать! – И ударила Лешу подушкой по голове.

Пока он мелко, как полотер, шаркал вперед-назад ногами, чтобы не упасть, Лариса гордо зашагала вперед. И чуть не свалилась. Потому что в спину ей врезалась подушка, пущенная со словами:

– Свет не карает заблуждений, но тайны требует от них.

– Тайны? – возмутилась Лариса, подняла подушку с земли и отправила точно в мужа. – Вот тебе за тайны!

– Это не я! – вопил Леша. – Это Пушкин сказал!

За Пушкина ему тоже досталось. Несколько раз они падали, поодиночке и вместе, подушка трижды улетала мимо цели, наволочка из белой превратилась в серую. Они не замечали, что в голос хохочут, весело кричат на сонной улице. Пока не распахнулось какое-то окно и старческий голос не прокричал:

– Черти! Чтоб вы все переженились!

Леша и Лариса не могли последовать совету, так как были женаты десять лет; и столько же времени не целовались в подъезде. А тут вдруг, не дойдя двух лестничных пролетов до своей квартиры, обнялись и, как в юности, не могли ни оторваться друг от друга, ни шагу сделать. Вот до чего стресс доводит!

Диктанты 6-го «Г» Лариса проверяла на следующий день в спешке – на перемене между уроками. Поставила подозрительно много хороших оценок.

Ирина, конечно, дни и ночи пропадала в больнице. Но не в палате – туда ей путь был заказан, а в коридоре на обозрении всего медперсонала, который быстро вошел в курс дела и постепенно проникся к жене-ревнивице соболезнованиями и принимал горячее участие в примирении супругов.

Вася, лежащий на койке с перебинтованной шеей, разговаривать с Иркой не желал. Вернее, он произносил только два слова, но с упорной настойчивостью:

– Пошла вон!

Ирка чего только не говорила, как только не каялась, а он знай шипел:

– Пошла вон!

Так она и сидела на стульчике, принесенном сердобольной сестричкой, у дверей палаты. Точно кающаяся грешница. Народ с любопытством ожидал развития событий, которые упрямый Вася не желал развивать. Только один раз, после визита к нему следователя, Вася отступил от ритуального «Пошла вон!» и процедил:

– Пусть Лариса придет.

К визиту Лариса готовилась, то есть мысленно репетировала речь. Мол, Вася, тебя понять можно, но и Ирку пожалей, она осознала, неделю уже сидит под дверью и плачет горючими слезами, у вас дети, квартира и дачный участок, прости ее, дурочку, вот и мой Леша мавританской страсти твоей жены завидует.

Но все слова застряли у Ларисы в глотке, когда она увидела несчастную жертву пылкой ревности с забинтованной шеей. Вместо того чтобы убеждать Васю простить жену, Лариса кусала губы, удерживая смех.

– Насмехаешься? Весело? – процедил Вася. – Давай, давай! Когда твою подружку в тюрьму поведут, животик надорвешь!

– Вася! Мы же не допустим? – Лариса мгновенно посерьезнела, принялась лебезить. – Вася! Что ты, Ирку не знаешь?

– Знаю, – вздохнул он горько. – Слушай меня внимательно. Следователь нормальный мужик. Я ему версию выдал: будто брился и нечаянно порезался. Представляешь, каким идиотом по милости твоей подружки выгляжу? В полночь бреюсь и полосую себя по горлу! Ладно, проехали. В общем, скажешь ей так: она ничего не знает, ничего не делала, за нож не хваталась, кровь увидела, испугалась и бросилась к тебе. Понятно?

– Версия шита белыми нитками.

– Ясен пень! Все же знают, как было дело! Все! Милиция, соседи, врачи, мои сослуживцы! Думаешь, Ирке хватило ума язык за зубами держать?

– Она очень раскаивается! – заверила Лариса.

Вася скривился:

– Эта дурочка ничего не может толком сделать! Даже зарезать! Что может быть смешнее недорезанного мужа? Не знаешь? То-то! Все потешаются! Только глянут на меня – рот до ушей, а то и в голос ржут. Думаешь, приятно?