Лиарха

— У нее есть подводная база. — Лэйс усмехается. — Там, где въерхи ее меньше всего бы искали — под одной из установок. Толща насыпного дна — всего лишь обманка, до Проседания там располагалась какая-то военная база. Сейчас там целый небольшой город, где можно переждать тот кошмар, который творится на суше, где, собственно, и переждут все, кого она решит оставить в живых. Ну и в довершение всего, Ви… ты же не думала, что Дженна — простой человек? Она такая же, как мы.

Прежде чем я успеваю осознать все, что сестра только что сказала, Лэйс добавляет:

— Она лиарха.

Дженна — лиарха?

Но…

— И много их… нас?

— Я знаю только троих, — хмыкает Лэйс. — Ты, я и она. Но больше чем уверена, что среди знакомых Дженны найдутся еще.

Это меняет все. Не просто все, это действительно способно разрушить мир. Начиная с Ландорхорна. Ландорхорн — сердце Раверхарна, самый большой мегаполис, оплот ныне существующей цивилизации. Здесь жил Лидх Картерн, здесь наши предки боролись с Проседанием… или предки въерхов, или море знает кто еще. Теперь я не уверена, что хотя бы слово в нашей истории правда.

На самом деле, это сейчас неважно. Важно то, что Дженна способна уничтожить город и миллионы жизней просто для того, чтобы все изменить. Кому-то повезет укрыться на вершинах высоток, но сколько их устоит, как быстро отступит вода? Зачем ей разрушать город, что она будет делать там, где почти ничего не останется?

— Зачем ей это? — спрашиваю я. — Зачем ей уничтожать город, где есть люди? Предположим, она ненавидит въерхов и готова разрушить Кэйпдор, затопить круги с Первого по Четвертый… но весь?

— Она говорит, что наш мир спасет только полное очищение.

Если это так, она действительно безумна, но что-то здесь не сходится. Что-то очень крупно не сходится: я видела Дженну, я знаю ее. Она привыкла быть в центре внимания, она ни за что не откажется от власти, если таковая окажется в ее руках. Тогда чего она хочет добиться?

— Мы должны выбраться отсюда, — говорю я. — Слышишь, Лэйс?

— Слышать-то я тебя слышу, но как обычно, ты несешь глупости. В частности, я была бы рада узнать, как ты хочешь отсюда выбраться, и еще с большей радостью реализую твой план.

Что ни говори, а Лэйс всегда остается Лэйс.

— Одной из нас надо освободиться.

— По этому поводу я тоже с радостью выслушаю твои предложения.

— Лэйс, — не выдерживаю я. — Ты могла бы хотя бы сейчас не показывать свой надров характер?!

— О как она заговорила. Между прочим, слушай ты меня, обращай ты внимание на мои знаки, ты бы бежала от Карринг далеко-далеко, и мы бы не оказались в такой ситуации, а наши сестры не остались бы одни! Как думаешь, хорошо им сейчас, Вирна?! Хорошо им знать, что ты скоро сдохнешь?! И я! К счастью, обо мне они не знают, но все, о чем я могу думать с того момента, как оказалась здесь — это что я скоро сдохну!

Она выкрикивает это, но ее голос — пустой и обреченный. Понятия не имею, что ей пришлось пережить за все это время: пока она скрывалась от Дженны, и потом, когда попала в Подводное ведомство, но я знаю, что все можно исправить. Мы сможем исправить все, если выберемся отсюда.

— Мы выберемся, — говорю я. — Слышишь, Лэйс?

Сестра смотрит на меня, в ее взгляде теперь только усталость.

— Ты всегда была идеалисткой. Верила в лучшее даже тогда, когда хорошего ничего не было.

Она однозначно меня с кем-то путает.

— Когда Ромина Д’ерри швырнула меня в океан, я должна была умереть. Тем не менее я не умерла, потому что меня вытащил Лайтнер. Он прыгнул за мной в бушующий океан, и он не оставит меня сейчас.

— Я же говорю, идеалистка. — Лэйс вздыхает, но в глазах ее мелькает что-то такое, что пусть и весьма отдаленно, но можно принять за надежду. Это хороший знак, поскольку надежда — это уже полдела. Особенно в такой ситуации. — Океан — это не Подводное ведомство.

— Ты права. Здесь поспокойнее будет, — я киваю на дверь. — Отец Лайтнера правит городом. Думаешь, он не найдет способ вытащить нас?

Сама не знаю, кому я это говорю — ей или себе, но с каждым мгновением моя уверенность в собственных силах крепнет. Такое чувство, что сами по себе мысли про Лайтнера меня заряжают.

Силой. Желанием продолжать бороться.

Это совершенно несвоевременно, но я снова представляю его: те короткие последние мгновения прикосновений, состоявшихся и мысленных, взгляд — глаза в глаза, его — то темнеющий, то раскаленный.

— Сестричка, ты абсолютно поехавшая, если думаешь, что К’ярдам есть дело до таких, как мы. — Лэйс мне все еще не верит, но голос у нее уже гораздо бодрее.

— Не поручусь за всех К’ярдов, — говорю я, — но ему есть. Мы выберемся отсюда. Мы не позволим Дженне сделать то, что она задумала, и мы снова будем все вместе. Вчетвером. Мы больше, чем сестры, Лэйс. Мы семья.

— Что-то подсказывает, что вчетвером мы уже не будем. Как минимум у нас обозначится прицеп в качестве одного назойливого въерха.

Я не успеваю ответить, потому что дверь открывается снова. Въерх, который пытал нас, снова шагает в камеру.

— Думаете, вы самые умные?! — цедит он, и в глазах его разгорается пламя.