Лярва

И с этими словами пришедшая, которая, очевидно, всё время наступала на хозяйку, пока кричала, наконец с бешеной силою втолкнула Лярву в комнату и сама вступила вослед, что прекрасно могла видеть со своей кровати Сучка через дверной проём. Догадка девочки подтвердилась: это была жившая на другом конце деревни Зинаида, разносившая почту и ездившая в город подрабатывать на каком-то строительстве маляром и поклейщицей обоев. Зинаиде было лет за сорок, она была сложения крупного и превосходила щуплую Лярву как ростом, так и роскошным, внушительным станом трижды рожавшей женщины. Поэтому теперь она вызывающе и с чувством превосходства взирала сверху вниз на свою противницу, почитая себя уже победительницею в этой схватке и метая глазами столь ослепительные молнии ненависти в сторону Лярвы, что эти молнии ослепили её саму и помешали ей многое увидеть. Она не увидела и не отметила страшную, могильную бледность, молоком разливавшуюся по лицу хозяйки; не заметила в глазах Лярвы стремительно стекленеющий взгляд мертвеца, напомнивший девочке некую давно минувшую кошмарную картину, которая вдруг жутко зашевелилась в её памяти. С нараставшим ужасом Сучка смотрела в эти мертвеющие глаза и вспоминала, что именно таким был взгляд её матери, перед тем как зажёгся мистическим ведьминым огнём всесокрушающей ярости, сопровождавшей убийство и расчленение мужа.

Между тем Зинаида продолжала голосить и совсем забыла об осторожности, диктуемой, казалось бы, самим фактом нахождения в чужом доме:

— Но ничего, Бог-то всё видит! — кричала она, бурно жестикулируя и продолжая наступать вперёд мелкими шажками. — Захлебнёшься ты, тварь, сама же и захлебнёшься в своём дерьме! Дождёшься, что не посмотрим мы, бабы, на твою вдовью долю и за каждую-то нашу пролитую слезу из тебя три слезы выжмем! Вдовица она, видите ли, смотрите на неё! Совсем стыд и совесть потеряла! Слярвилась в своём бесстыдстве! Мужей при живых жёнах к себе привечаешь?! Соседей, односельчан своих же совращаешь?! Да я вот и сейчас не посмотрю, что у тебя малая дочь, да глаза твои бесстыжие все как есть выцарапаю!

С этими словами, прижав Лярву своим медленным наступлением к дивану, Зинаида совершила огромную и непоправимую ошибку: она подняла руку и попыталась было замахнуться на свою противницу. Вероятно, она собиралась вцепиться в волосы хозяйке, по крайней мере, так можно было предположить по первому жесту, — как вдруг произошло следующее. С непостижимою быстротой и рыком атакующей кошки Лярва присела и снизу произвела стремительный выброс руки вперёд и вверх, попав чуть согнутым пальцем прямо в левый глаз Зинаиде. Та с воем ухватилась руками за глаз, и сквозь пальцы тотчас обильно заструилась кровь, капая на пол. Продолжая атаку, Лярва вцепилась в волосы противнице и, повиснув на них, совершила вдруг молниеносный акробатический номер: в воздухе мелькнули её ноги, она пронеслась дугою за спину Зинаиды, вскочила ей на плечи, потянула на себя за волосы и повалила на пол на себя же, однако успев в последнюю секунду вывернуться из-под тела падающей женщины. И вот Зинаида уже лежала на полу, а Лярва, согнувшись рядом и сидя на корточках, отводила от окровавленного глаза её руки. Несмотря на сопротивление кричащей соперницы, Лярва оказалась физически сильнее. Крепко держа обе руки Зинаиды одной своей левой рукою, она выпрямила указательный палец правой и поднесла его сверху к здоровому глазу женщины, часто моргавшему из-за сильной боли в другом, травмированном глазе. Палец грозно завис над зрачком и стал неотвратимо к нему приближаться, отчего несчастная заорала диким, истошным воплем, исполненным непередаваемого животного ужаса. Она забилась и задёргалась всем телом, словно на раскалённой жаровне, готовясь почувствовать всей толщей глазного яблока погружаемый в него палец. Но у самой роговицы палец вдруг остановил своё вертикальное движение. Поднеся злобно шевелящиеся губы вплотную к уху перепуганной насмерть женщины, Лярва медленно и внятно произнесла, чеканя каждое слово:

— Пошла вон! Спасай последний глаз, пока не поздно.

Сказано это было столь жутким, свистящим шёпотом, что Зинаида впервые в жизни ощутила, как волосы на её голове сами собой зашевелились, влекомые волною могучего древнего страха. Не чувствуя веса собственного далеко не субтильного тела, она стремительно вскочила на ноги и, даже не закрывая руками кровавое месиво пронзённого глаза, кинулась в сени и оттуда на улицу, завывая и спотыкаясь.